— Но как же…
— (улыбаясь уже) Очевидно, апокриф, одна из бесчисленных мистификаций Макса. На мистификации был— мастер… И все-таки «египетская легенда» существует до сих пор — подробно разработанная, красочная. Волошинское авторство несомненно, его не скроешь. Отсюда — и живучесть мифа…
Бюст Таиах — первое, что видит гость, входя в мастерскую поэта. Огромный лик, вмурованный в стену, простое и милое алебастровое женское лицо с блуждающей улыбкой. Бюст — стало ясно уже — не знак странствия: не из Египта привезен он — из Европы — Парижа или Берлина — в 1905 году. Гипсовая копия известнейшего скульптурного портрета: царица Тия, Тэйе, Таиах, дочь жреца, свекровь Нефертити, жена Аменхотепа III. Просто женщина, и в этом смысле — символ красоты. Взгляд из прошлого к нам, нынешним, и в этом смысле — символ неустанности Волошина, воплощение его исканий:
В напрасных поисках за ней
Я исследил земные тропы
От гималайских ступеней
До древних пристаней Европы.
Она забытый сон веков,
В ней несвершенные надежды.
Я шорох знал ее шагов
И шелест чувствовал одежды…
Но неизменна и не та,
Она сквозит за тканью зыбкой,
И тихо светятся уста
Неотвратимою улыбкой…
Акварели «Испания»…
Картины — сначала творения, потом уже память. Или сначала память о «свертках путей», потом — творения мастера. Не важно…
В маленькой картинной галерее на первом этаже — «нижней палубе» — Дома поэта около восьмидесяти работ. Большая часть — «музыкально-красочные композиции на тему киммерийского пейзажа». Несколько акварелей — особые: испанский цикл.
…Мозаика зеленовато-синих склонов, спускающихся к извилистой реке… Легкий средневековый замок, зажатый крепостной стеной… Настолько легкий, что если бы не цеплялся контрфорсами за скалы — улетел бы ввысь, к бесконечно далекому небу…
Или: красноватые камни, рыжие холмы… На одинокой вершине спит средневековый городок… Спит — буквально, потому что свернулся змеиной спиралью — в удобной позе… Значит, спит — вечно…
Почему в ряду земных вещей — картины, создания по сути своей бестелесные?
Тайна временного провала — еще один путь к решению загадки. Путешествия беспокойно настигали Волошина. Через год, два, через десятилетия, и только тогда они становились— ретроспективно — странствиями. Может быть, так?
Впечатления и воплощения догоняли друг друга, играли — во времени — в странную чехарду и наконец сливались воедино, становились неотвязными, от них необходимо было избавиться (поэту и художнику, не человеку!), тогда появлялись «странные» совпадения.
Подпись под акварелью (не испанской, другой):