К самому монастырю вели каменные ступеньки. У входа росла древняя скрюченная олива, к веткам которой были привязаны с полдюжины лошадей. Два красномундирника несли караульную службу. На Шарпа они не обратили внимания, и он, нырнув под арку, оказался в сумрачном коридоре с дверями по обе стороны, покрытыми плотным слоем пробки. Заглянув в первую, капитан увидел полкового костоправа в рубашке с засученными рукавами. Тот точил скальпель.
— Готов обслужить, — бодро приветствовал он Шарпа.
— Не сегодня, сэр. Вы не знаете, где найти майора Хогана?
— В конце коридора, последняя дверь справа.
Ужин никому не доставил удовольствия. Сидели в маленькой келье, обитой пробкой по случаю приближения холодов. Ели рагу из козлятины, бобы, грубый хлеб и сыр. Вина было много. Хоган изо всех сил старался завязать и поддержать разговор, но Шарпу нечего было сказать майору Феррейре, который, в свою очередь, ни словом не упомянул о стычке на холме, где Шарп спалил телеграфную башню. Португалец предпочел завести рассказ о Бразилии, где он одно время командовал фортом в каком-то поселении.
— Прекрасные женщины! — воскликнул Феррейра. — Лучше я не видел. Самые прекрасные в мире!
— Включая рабынь? — спросил Шарп.
Хоган, поняв, что он хочет повернуть разговор на брата майора, закатил глаза.
— Рабыни — самые восхитительные! И такие послушные.
— Ну, выбирать-то особенно не приходится, — хмуро заметил Шарп. — Вряд ли ваш брат давал им много воли, а?
Хоган попытался вмешаться, но Феррейра остановил его движением руки:
— Мой брат? Что вы хотите этим сказать, мистер Шарп?
— Он ведь торговал рабами?
— Мой брат много чем занимался. В детстве его били за то, что он не был набожным, как того хотелось бы учившим нас монахам. Набожным он так и не стал. Отец бил его, потому что он не желал читать его книжки, но битье не помогло — он так и не проникся любовью к чтению. Ему больше нравилось носиться с детьми наших слуг. В конце концов нашей матери это надоело, и она, не в силах больше терпеть его проказы, отправила его в монастырь Санту-Эшпириту. Там из него тоже пытались выбить непослушание и дерзость, но мой брат сбежал. Ему тогда было тринадцать. Он вернулся через шестнадцать лет. Богатый и уверенный в себе. И уже никому, мистер Шарп, не позволено поднимать на него руку.
— Однако ж я его побил.
— Ричард! — Хоган укоризненно покачал головой.
Не обращая внимания на Хогана, Феррейра уставился на Шарпа через стол.
— Мой брат этого не забыл, — негромко произнес он.
— Но ведь все уже улажено, — вмешался Хоган. — Произошло недоразумение. Принесены извинения. Попробуйте-ка вот этот сыр. — Он пододвинул португальцу тарелку и повернулся к Шарпу. — Мы с майором сегодня допрашивали дезертиров.