А потом все это обрушивается на меня: паника, громкие голоса, влажный стук собственного сердца в ушах.
– Это ваша кровь, Хелена?
Она мотает головой, точно в ступоре.
– Тогда чья?
«Лильян? Якоба?.. Евы?!»
Первых двух имен было бы достаточно, чтобы разбить мое сердце, но Ева… о, услышать сейчас имя Евы было бы страшнее всего.
Я сбегаю вниз по лестнице и вылетаю в открытую дверь, навстречу морозному ветру, как раз в тот момент, когда Нина распахивает дверцу кареты. Деклан пытается подхватить первую ношу и тащит ее к двери флигеля. Я чувствую, как к горлу подкатывает тошнота. Деклан пошатывается под тяжестью своего безвольно обвисшего груза.
Под тяжестью человеческого тела.
Нина ахает.
– Брок, помоги! – кричит она через плечо.
– Что случилось? – он появляется в дверях кухни и сразу принимается действовать.
– Эй, кто там есть, очистите стол, – командует Нина. – Вскипятите воду и приготовьте повязки.
– И позовите Якоба, – добавляет Хелена.
– Его нет дома, – отвечает Лара, бледнея. – Он уехал в город, к доктору Хольму.
Хелена тихонько бранится, когда Брок подхватывает с другой стороны ношу Деклана, и кровь капает на белый снег. Человек стонет, и, когда одеяло разворачивается, я с ужасом осознаю: это Филипп.
Брок и Деклан тащат его на кухню, а мы идем следом и сразу же кидаемся расчищать стол и искать полотенца, чтобы остановить кровь.
– Отправляйся за доктором Хольмом, – кричит Хелена, обращаясь к Деклану. – Живее!
– Девчонка… – вяло выговаривает Филипп, когда его укладывают на стол. – На нее напали… я пытался… сражаться с ним, – он морщится, кровь течет из раны у него в боку.
Воздух вокруг меня замирает, даже пылинки в нем словно бы перестают двигаться.
Какая девчонка?
Он имеет в виду Еву?
Почему она не с Хеленой?
Мне очень страшно. Слишком страшно, чтобы спрашивать. Страх – это ледяные пальцы, которые ползут вверх по моей спине, позвонок за позвонком, чтобы темной, стылой хваткой сомкнуться на моем сердце.
– Какая девчонка? – торопливо спрашивает Брок хриплым голосом, поднимая взгляд. – Какую девчонку он имел в виду?
Хелена делает глубокий вдох и выступает вперед. Выражение ее лица – болезненная скорбь и сочувствие – сразу говорит нам все. Она смотрит в глаза Дорит и без слов кладет окровавленную ладонь сначала на плечо поварихе, а потом – Броку.
– Я смогла перенести ее в карету, – тихо говорит Хелена. – Но было уже слишком поздно. Мне так жаль…
– О, Айви… – выговаривает Нина. – О нет…
Ноги у Дорит подкашиваются, и она опускается на стул.
На звуки суматохи сюда сбежалась прислуга со всего дома, но мы все вдруг замираем. Застываем в ужасе. Брок поворачивается и бросается обратно к карете, Дорит пытается встать и последовать за ним, но Нина удерживает ее, приговаривая: