– Ты можешь это сделать, Марит, – твердо говорит Хелена. Она подходит и останавливается рядом со мной. Лара протягивает мне иглу и черную нитку, но я не знаю, что мне делать, понятия не имею, как чинить тот хаос, который вижу перед собой. Я моргаю и осторожно пытаюсь сделать несколько стежков, но из ран течет так много крови, что ничего не видно.
Филипп стонет и теряет сознание.
Не знаю, сколько крови может потерять человек и при этом остаться в живых, но сомневаюсь, что намного больше, чем то количество, которое уже потерял Филипп.
Если я быстро не предприму что-нибудь, он умрет. Мои затаенные подозрения относительно его шахт, давняя нелюбовь к Вестергардам за то, что они разрушили мою жизнь, мое недоверие к Филиппу из-за Евы… все это мгновенно всплывает на поверхность моей души. Но достаточно ли этого, чтобы позволить ему умереть у меня на глазах, если я, по крайней мере, могу попытаться предотвратить это?
Кладу иглу на стол и призываю свою магию, чувствуя, как ее холодок покалывает мои пальцы. Я не позволяю себе ни о чем думать – только не сейчас, когда веду ладонью над глубокими порезами на коже живого человека и над плотью, залегающей под нею. Я закрываю глаза и притворяюсь, будто эти раны – всего лишь разрывы в ткани, как на тех портьерах, которые искромсал Брок. Вспоминаю, как касалась пальцами навеса над витриной пекарни Матиеса, желая исцелять разрывы в людях. Мне нужно опять соединить края раны Филиппа, сделать шов, и как только я думаю об этом, то ощущаю, как края пореза начинают стягиваться воедино и срастаться у меня под пальцами.
Я купаюсь в своей магии, щедро изливая ее, и, покончив с самой глубокой раной, перехожу к следующей. Несколько из них выглядят так, будто Филиппа резали и кололи ножом. Я соединяю края трех самых страшных, и, когда заканчиваю с последней из них, мой взгляд случайно падает на руку Филиппа. На кольцо с красным камнем.
И тут, почувствовав между пальцев что-то маленькое и острое, извлекаю этот предмет из бока Филиппа.
«Что это? Пуля? Кусочек шрапнели?»
Да нет, не может быть. Это ведь колотые раны.
Я откладываю мелкий предмет в сторону и с удвоенным вниманием сосредотачиваюсь на сращивании и исцелении раны.
Закончив, я с хриплым вздохом оседаю на стул.
– Ты это сделала, Марит, – говорит Хелена, касаясь моего плеча. – Спасибо, – вид у нее неожиданно делается усталым. Нина проталкивается к нам с повязками и принимается бинтовать раненый бок Филиппа. – Приготовьте для него гостевые покои, – приказывает Хелена остальным. – Он останется у нас, пока не поправится. И… – Голос ее срывается, и она изо всех сил стискивает зубы. Ее темные глаза полны скорби. – Кто-нибудь должен съездить за коронером.