Тощий лакей откашливается:
– Я должен заботиться обо всех нуждах господина Вестергарда, пока он… прикован к постели.
– Ну да, люди, прикованные к постели, не могут обойтись без лакея, – вяло отзывается Брок. – Рая, мой кофе остыл, – он постукивает пальцем по своей кружке. – Подогреешь его для меня?
Рая подскакивает, и, как только прикладывает ладонь к фаянсовой кружке, над жидкостью начинает подниматься пар.
Лакей смотрит на это во все глаза.
– Это была… магия? – спрашивает он, потрясенно взирая на Раю. – Ты владеешь магией?
– А ты нет? – парирует Рая.
– Нет, – отвечает Мальте. – Господин Вестергард не нанимает людей, занимающихся магией.
«Интересно», – думаю я. Филипп продолжает удивлять меня.
– Кто-нибудь знает, что случилось? Я слышал, что он был ранен, пытаясь помочь какой-то девушке, – говорит Мальте, вертя свою кружку в пальцах. Ему явно не хватает сплетен.
– Не говори о ней здесь, – рычит Брок, потом отталкивается от стола с такой силой, что его стул падает на пол, а сам Брок вылетает за дверь, напоследок хлопнув ею.
Нежеланное присутствие Мальте на кухне, как и его потрясение при виде магии, отнюдь не способствуют его хорошим отношениям с прислугой. Все держатся от него на небольшом, но, тем не менее, заметном расстоянии.
«Удачи, Мальте», – сухо думаю я.
– Твердость, – шепчу я, проходя мимо него. Потом, следуя собственному совету, собираю всю отвагу, какую только могу найти в своей душе, и вслед за Броком выхожу наружу.
Он сидит в конце галереи, у входа в оранжерею, на корточках, опустив голову, что видно лишь его согнутую спину. Я иду к нему по глициниевому коридору, и легкие, как кружево, сиреневые соцветия покачиваются на ветру. Но кончики лепестков уже начали темнеть, принимая уродливый цвет кровоподтека.
А потом, плеть за плетью, глициния начинает распадаться.
Плечи Брока вздрагивают, и с каждым моим шагом вперед тоннель вокруг меня увядает и рассыпается, лозы скручиваются и съеживаются, а цветы рассыпаются горстями праха.
Подойдя к Броку, я опускаюсь на колени рядом с ним прямо на холодную землю. Созданная магией галерея исчезла, и внешний мир хлынул внутрь вместе со своим серым небом и холодом, стирающим и разрушающим всю красоту.
– Мне жаль, Брок, – говорю я, чувствуя, как сырой холод от почвы ползет вверх по моим коленям. – Мне очень жаль, – я дрожу под тяжестью вины, самой большой тяжестью в моей жизни. – Я заняла место Айви, – признаю я, шепотом выговаривая вслух ту мысль, которая преследует меня, не давая спать. Вызывая у меня желание, чтобы я вообще никогда не приезжала сюда. – Если бы я уступила ей свое место, как ты хотел, может быть, она осталась бы жива.