* * *
Я замолчала. Закрыла глаза. Я впервые рассказала о том, что со мной произошло. Рассказала на одном дыхании. Так же стремительно, как люди прыгают с обрыва. Том молчал, и я прижалась к нему; мне было так хорошо теперь, когда я выговорилась.
Мы очень нежно поцеловались. И еще раз.
То, что казалось невозможным, случилось само собой. Как будто эти жесты, ласки, поцелуи, вздохи всегда были частью моего тела.
Я расстегнула черную накидку. Она упала на пол, словно тень. Я одну за другой снимала с себя вещи. Я стянула с Тома белую пижамную кофту.
Я легла на него очень осторожно, чтобы ему не было больно.
И мы занялись любовью.
Там, в больничной палате, я впервые в жизни занималась любовью.
* * *
Мне было непросто открыть Тому эту тайну. Мне и сейчас нелегко об этом говорить. Мне до сих пор больно. Думаю, такие шрамы не затягиваются.
Поэтому я так старательно оттягивала момент, когда расскажу об этом.
И все, что я совершила потом, я сделала потому, что пережила все это. Потому что я была истерзана. Потому что я собрала себя по крупицам. И решила быть собой. Просто быть собой.
Но в нашем мире быть собой – это уже много.
Быть собой – это акт неповиновения.
Вероятно, главный из возможных.
* * *
Тогда я как раз начала много времени проводить с Фатией, Рыжей и другими девушками, жившими за стадионом. Как только заканчивались уроки, я летела в больницу проведать Тома. Нельзя сказать, что его состояние заметно улучшалось. Врачи подозревали у него какую-то инфекцию, поэтому решили подольше подержать его в больнице.
Когда я первый раз вернулась к стадиону после драки в парке, я принесла с собой пачку бумаги, которую стащила из школы, и немного еды.
Фатия улыбнулась, и на этот раз в ее улыбке не было и тени иронии. Это было совершенно искренне.
– Я рада, что ты пришла, Лу. Пойдем, я тебе все покажу.
Она провела меня по всему лагерю.
Под главным тентом, сделанным из двух кусков брезента, была обустроена общая комната. Фанерный стол, стоявший в центре, был заставлен горелками, железными мисками, кастрюлями, консервными банками и пачками риса. В одном из углов навеса две девушки играли в шахматы. Из радио доносилась какая-то рэп-композиция. Отчасти было даже душевно.
– Вот так мы и живем! Это общее пространство. И у каждой девушки есть своя палатка.
– Сколько вас здесь?
– Чуть больше десяти.
Фатия объяснила, что девушки живут в лагере, потому что от них отвернулись их семьи. Они в конце концов ушли из дома, потому что не могли больше терпеть осуждающих взглядов родителей. Мне с папой и Сати очень повезло.