Фатия покачала головой:
– Он прежде всего человек. Он нас предаст, Лу. Он предаст тебя.
– Фатия! Сейчас не время ссориться. Если мы сестры, почему бы нам не завести братьев?
Она пожала плечами:
– Как тебе угодно, Лу. Но ты неправа.
Знакомство Тома с другими девушками прошло спокойнее. В качестве пожертвования и в знак своих мирных намерений Том принес из мастерской баллончики с краской, а еще у него здорово получалось выводить на транспарантах безупречно ровные буквы. Рыжая тут же стала считать его за своего.
– Эй, да ты здорово обращаешься с кисточкой, брат! – сказала она, хлопнув Тома по спине.
Кроме транспарантов мы нарисовали плакаты, на которых была изображена Алексия. Мы срисовали одну из ее фотографий, которую печатали в газетах, а сверху написали дату ее рождения и смерти.
На следующей неделе Савини объявил, что в день Марша Кошек состоится большой общенациональный митинг Лиги. Грубая тактика, чтобы помешать нам осуществить задуманное.
Мы были полны решимости собрать больше людей и наделать больше шума, чем Савини.
* * *
Рано утром мы собрались в парке.
Нас было около пятидесяти. Я знала не всех Кошек. Поговорив с ними, я поняла, что некоторые из них впервые вышли из дома с тех пор, как у них началась Мутация. Они решили к нам присоединиться, увидев в соцсетях призывы выйти на митинг.
Сары среди нас не было. Но я была уверена, что ее тело тоже меняется.
Постепенно к нам присоединилось около тридцати мужчин и женщин, главным образом члены семей Кошек. Некоторые друзья Кошек тоже пришли: несколько парней и девушек, не скрывая лиц и рискуя прослыть Би, решили нас поддержать.
Со мной были папа и Сати. Я представила их Тому, и они с папой пожали друг другу руки.
– Рад с тобой познакомиться, – сказал папа.
Я не разобрала, что пробормотал Том. Он так покраснел, что его лицо стало похоже на яблоко.
Сати, который поначалу смотрел на Тома с недоверием, расхохотался во весь голос.
Все сразу же расслабились.
Я очень гордилась тем, что папа пришел. Я знала, что у них с Патрисией что-то не ладится. Папа рассказал мне, что они поспорили из-за меня. Патрисия считала, что Кошки должны учиться в центрах вроде «Авроры», а не в школах. Папа возразил ей, что я не Кошка, а его дочь и что я имею право получать такое же образование, как и все другие девушки, живущие в нашей стране. «Твоя мама никогда бы не сказала ничего подобного», – добавил папа.
Накануне Марша я отправилась на кладбище. Я положила на мамину могилу цветы. Скрежет гравия под ногами уже не казался мне таким удручающим, как раньше. Я долго стояла напротив стелы, закрыв глаза. Я думала о маме. О приятных моментах, которые мы провели вместе. О том, как она говорила мне: «Лу, мне бы хотелось, чтобы ты сделала собственный выбор. Чтобы ты слушала только себя». Думаю, тогда я начала понимать, что мама имела в виду. Мои размышления прервали трели малиновки, сидящей на кипарисе. Я улыбнулась птичке и с легким сердцем пошла с кладбища прочь. Я знала, что буду бороться и от маминого имени тоже.