От прозы жанра — и без очков видимого отсутствия политической подоплеки «винтового дела» — интерес правительственных бонз к заключенным спецкамер угас напрочь, а ведь дело поначалу казалось, ого-го-го, каким перспективным: винты-то срезались по преимуществу левые, ну чем ни прямой след в стан реваншистов лунистического толка?
Охлаждение руководства к подневольным обитателям штабных застенков пришлось весьма кстати, позволив вольно и подневольно служащим развернуться в полную ширь и мощь. Если данные, скаченные с капитанов, использовались лишь для оптовой продажи военных секретов да розничной торговли тайнами (то и другое по бросовым, явно демпинговым ценам), то информации штатского типа уделялось особое внимание. Отныне воротилы бизнеса, продолжатели финансовых династий, лица, определяющие ход мировой политики — тем самым марающие историю — никто не был застрахован от прямого или косвенного шантажа. Безошибочно точно, с подтверждением свидетелей и фотодокументов указывалось время, место растления ли, приема дозы, наезда в пьяном виде ли, измен мужьям-женам в составе оргий ли, индивидуально… Компромат шел в обмен на лоббирование интересов «проставившихся» корпораций или конкурентов, если перебьют цену, с последующим «сливом» по указанным раскошелившимися заказчиками каналам ценнейшего материала. Делишки закрутились-завертелись чрезвычайно прибыльные — наличные приваливали чемоданами, а штатского в поощрение и от истощения организма подпаивали подслащенной шипучкой. Но, увы, недолго лелеяли да холили штабные служаки основной источник поступления доходов, доходов со временем уже не своих, а, по большей части, принадлежащих ненасытным кредиторам, множившим долги штабистов, скупавшим-перекупавшим финансовые обязательства с потрохами по «льготному» лизингу.
Засасывание в ростовщический омут продолжалось бы дальше, затягивалось бы все глубже, тихо, мирно, ко взаимной пользе и удовлетворению, но адмирал, по мере роста курса определенных акций, набирающий вес в обществе, возомнил, как у богатеев заведено, о собственной личности невесть что и выступил для начала с предложением: впредь снабжать боевые суда исключительно винтами патриотической правой ориентации. Но нет, очкарики, крысы ученые, будто сговорившись с подпыточными капитанами, мычали несвязное об особенностях аквавихревых потоков, занесения кормы, неэкономичности хода…
Посрамленный научными кругами адмирал, не выказывающий до сих пор непосредственно личного интереса к заключенному отребью, находясь под впечатлением от непривычной способности к генерации идей, как-то после обеденной выпивки, опрометчиво пытаясь забить досаждающую муху, стукнул себя кулачищем по лбу. И с первого же удара на выходе получил, словно из доломанного банкомата вместо десятки — сотенную, казалось бы на первый взгляд безобидную мыслишку: «А ни разобраться ли собственноручно со штатским штафиркой, беззастенчиво объедающим «Фиш инкорпорейтид»?! Да и вообще цивильный «пиджак» в штабе — явный бардак, чтоб не сказать — непорядок, если только это не пэррезидент собственной персоной, заявившийся с наградной миссией.