Фроди помрачнел:
– Хродрика не любили при дворе.
– Но до сих пор ночная кукушка была куда убедительней дневных. Ульрика очень любила брата. – Ингрид подождала, пока Фроди закончит ругаться. – Едва получив перстень, Хродрик вытащил ее из приюта, где она оказалась после смерти матери. Вырастил и представил ко двору. Да и сам государь ему очень благоволил еще до того, как сошелся с его сестрой. Что, по-твоему, он сделает, когда Ульрика скажет, что двенадцать лет назад ее несчастный брат едва избежал смерти от руки все того же злокозненного чистильщика?
Фроди снова выругался. Ингрид не останавливалась:
– И вместо справедливого наказания чистильщик снова на свободе? А почему? По чьему-то нелепому капризу? Или это заговор против людей, приближенных к престолу? Государь вспыльчив. И, думаешь, тот, кого прозвали Разумником, не сообразит, как обойти договор и чем пригрозить ордену?
Фроди в очередной раз выругался – длинно, бессвязно и тоскливо.
– Пойдем! – повторила Ингрид. – Или я тебя сама прибью, так хотя бы быстро получится.
На стук в дверь Альмод отозвался не сразу. Узнав, кто его потревожил, высунулся полуодетый; волосы встрепаны, взгляд рассеянный, блудливый. Зыркнул зло на Эрика:
– Что он еще натворил?
Эрик поймал себя на совершенно недостойном желании спрятаться за спину Фроди. Или Ингрид. Или обоих.
– Фроди убил Красавчика Хродрика, – сказала Ингрид.
Альмод мгновенно подобрался:
– Понял. Сейчас.
Вернулся почти сразу же, Эрик едва успел бы за это время дублет зашнуровать, не то что причесаться. Мотнул головой, приказывая следовать за собой. И Первый впустил их почти мгновенно – кажется, и полминуты не прошло. Выглядел он куда лучше, чем неделю назад: болезненная худоба, конечно, не исчезла, но круги под глазами разгладились, да и на щеках появилось какое-то подобие румянца – не лихорадочные красные пятна, а нормальный, здоровый цвет. Видимо, Альмод тогда не ограничился тем, что выжег разъедающую мозг дрянь, а может, еще кто потом подплетал. Эрик выкинул эти мысли из головы: не до того сейчас.
Фроди изложил, как было дело, – так же коротко, как на улице, даже, кажется, теми же словами, за вычетом брани. Первый побарабанил пальцами по столу.
– А я говорил тебе тогда, что эта история наделала слишком много шума и когда-нибудь снова всплывет… Как и положено дерьму.
– А я говорил тогда и говорю сейчас, что все равно не пожалею, – отозвался Альмод. – Что сделано, то сделано. Теперь тебе решать.
Первый перевел взгляд на Фроди:
– Ты был там один?
– Один я пятерых не одолел бы.
– Кто еще?