Стоила ли того школярская вольница? И многое ли изменилось бы, если бы, как в столице, секли за малейшую провинность? Ведь, по словам Кнуда, и там школяры точно так же сбегали с занятий, а их шалости далеко не всегда оставались безобидными. Ответа, пожалуй, не было, и Эрик малодушно порадовался, что ему не довелось и уже наверняка не доведется возиться с недорослями.
Народа в башне, казалось, стало меньше. На самом деле на смену разъехавшимся выпускникам пришли первогодки, но малыши сливались для Эрика в шумную и бестолковую толпу, в которой одного от другого не отличишь. Профессора, попавшиеся в коридорах, приветствовали подчеркнуто вежливо, старые приятели опасливо косились на его плащ и шагавшего рядом Альмода – Ингрид и Фроди остались на станции.
Эрика словно холодной водой окатило, когда парень, с которым восемь лет спали на соседних койках, обмениваясь секретами под страшные клятвы никогда и никому не рассказывать, в ответ на его радостный вопль – надо же, успел соскучиться! – вежливо поклонился, как и положено младшему перед старшим, и, при первом же удобном поводе свернув беседу, поспешил прочь. Эрик застыл, глядя ему вслед. Очнулся, только когда тронули за плечо. Отмер, встретившись взглядом с Альмодом. Тот усмехнулся. Не ехидно, вопреки обычному, а как-то очень невесело.
Они оба оказались здесь чужими. Может быть, так оно и надо – в конце концов, выросшие дети всегда покидают родительский дом. Но настроение все же испортилось, а при виде показного радушия Лейва, который принял их в своем кабинете, предложив кресла, и вовсе захотелось встать и уйти. Он предвкушал эту встречу и был рад снова видеть наставника, но раньше в голосе профессора не чувствовалось столько фальши. Или Эрик просто ее не замечал? Он от души порадовался, что начало разговора взял на себя Альмод.
– Вот, значит, как, – произнес профессор, выслушав его. – Не ожидал…
– В самом деле? – светским тоном поинтересовался чистильщик. – С вашими знаниями и опытом не ожидали, что орден не захочет упустить настолько полезное плетение?
– Не ожидал, что за ним явитесь именно вы. Вы оба должны понимать, что оно может спасти десятки жизней.
– Как сказать… Спасти десятки жизней – или уничтожить сотни, если переиначить его в боевое. Поэтому орден предъявляет на него право. – Альмод ухмыльнулся. – Держу пари, вы уже подготовили речь для осеннего съезда. Увы, прозвучать ей не суждено. Поторопились, случается. Мои соболезнования.
Очень хотелось просто исчезнуть, провалиться сквозь землю от стыда… Профессор всегда был добр к нему… обычно говорят, «как родной отец», но от отца Эрик не видел ничего, кроме ругани и оплеух, а родного и вовсе не знал. И то, как сейчас разговаривал Альмод с наставником… Так нельзя. Он уже открыл рот, чтобы вмешаться, но профессор успел первым.