– А если не врать? – сказал вдруг Альмод. – Себе в первую очередь? Пошел к ним, потому что надеялся: узнают, вспомнят. Что есть место, где тебя ждут. Что есть кто-то, кому не наплевать, кому ты дорог не потому, что умница, красавец и вообще первый ученик, как той девке? А потом, когда понял…
– Заткнись! – не своим голосом заорал Эрик.
Швырнул тем, что оказалось в руках, хорошо, хоть перстнем, был бы топор – и им бы запустил не задумываясь. Рванулся к двери. Фроди перехватил на полпути, сгреб в охапку:
– Тихо-тихо… Все хорошо. Все будет хорошо.
Эрик дернулся, но мягкие объятия превратились в стальные – не вырваться, не сбежать, не укрыться, только и остается, что задрать голову, глядя в потолок и часто моргая. Сзади подошла Ингрид, прижалась всем телом, положила подбородок на плечо.
– Ну и зачем? – спросила она. – Ну, догадался, молодец. Вслух-то зачем?
– И в самом деле. – Фроди взъерошил Эрику волосы, точно успокаивая пса. – Хочешь, чтобы кончилось, как со мной?
– Как с тобой не выйдет. Этот не сорвется.
Эрик рассмеялся. Рука Ингрид тихонько сжала его пальцы, и он вцепился в эту руку, точно она была последним, что могло удержать на той грани, за которой оставались лишь рвущееся на части нутро да красная пелена перед глазами.
– Самообман – куда худший грех, чем те, о которых проповедуют слуги Творца, – сказал Альмод.
– Вот спасибочки, благодетель! – всхлипнул Эрик.
– Дыши… – шепнул Фроди. – Просто дыши.
Эрик помотал головой. Не получалось. Как будто чье-то плетение обратило воздух в студень, который невозможно протолкнуть в легкие. Как будто грудь сковали железным обручем, точно бочку.
– Как выходит. Дыши. Медленно. – Фроди снова провел ладонью по затылку, взъерошивая волосы. Так мог бы обнимать старший брат, если бы он у Эрика когда-нибудь был. Если бы…
– Иди сюда! – приказал Альмод.
– Хватит. – Снова Ингрид. Эрик, спохватившись, разжал пальцы – удалось не сразу, стиснул намертво. Ей же больно, наверное. Надо ж было настолько забыться, м-мать…
– Не хватит. Иди сюда.
Эрик повел плечами, высвобождаясь. Подошел к кровати, повинуясь взгляду, нагнулся. Альмод цепко ухватил за загривок, притягивая к себе так, чтобы смотреть прямо в глаза.
– Что бы ни случилось много лет назад – это не про тебя. Ты – тот, кто вчера мог оставить меня умирать, чтобы сберечь силы и выиграть время; при том что у тебя нет причин меня любить, зато достаточно поводов ненавидеть. Тот, кто мог бы уйти, когда его отсылали, оставив на смерть остальных, но выбрал остаться сам, хотя был уверен, что помощи уже не дождаться. Вот это ты. А не то, что произошло когда-то с другими, пусть даже эти другие волей случая оказались теми, кто дал тебе жизнь. Понял?