Наконец он тоже приземлился по другую сторону ограды.
– Ты будто вообще не пил.
– Нет, в черепушке шумит, и море по колено, – ухмыльнулся Кнуд. – Но знаешь, сколько раз я здесь хаживал?
– Догадываюсь. – Эрик покачал головой. – Ну, ладно, сейчас ночь, никого нет. А днем неужели не ловили?
– Ловили, конечно. Но что они сделают, мы же не чернь. Наябедничали в университет, розгами досталось, только и всего. Не в первый и не в последний раз.
Эрик озадаченно воззрился на него:
– Меня ни разу не секли.
– Да ты что? Такой примерный был? – поинтересовался Кнуд, возвращая ему фляжку.
– Как все… У нас вообще редко секли. Вот в карцере сидеть на воде и хлебе доводилось.
Больше всего его тогда утомила скука, а вовсе не голод и темнота. Три дня без книг – это ж рехнуться можно.
Кнуд двинулся по аллее, Эрик зашагал следом.
– В наш университет прутьев завозили больше, чем в мастерскую корзинщика. И после Бьёрна удивляться, пожалуй, нечему.
Эрик промолчал – имя ему ни о чем не говорило. Светлячок вырвал из мрака за решеткой огромную полосатую кошку. Зверюга сощурилась на свет, зевнула, явив здоровенные клыки.
– Что за история? – поинтересовался Эрик, чтобы не молчать.
– Это было за два года до того, как я там появился, так что только слухи…
Из темноты лениво вышел еще один громадный кот, желтый, с заросшей длинным мехом головой. Неодобрительно глянул на светлячок и рыкнул – громко и жутко. От неожиданности Эрик упустил нити, свет погас. Кнуд рассмеялся:
– Здоровенные, правда? Не хотел бы я быть тем, кто их ловил. Под такую лапу попадешь…
Эрик кивнул.
– В общем, я так и не узнал, с чего там все началось, – продолжал Кнуд, зажигая свой светлячок. – И, кстати, в первый раз меня высекли за то, что посмел спросить об этом профессора. Навсегда отбили охоту лезть не в свои дела. Потом все равно узнал. Над ним подшутили, ему не понравилось. И, прежде чем его скрутили, Бьёрн Уголек убил трех учеников, сломал ногу четвертому и едва не прикончил преподавателя. Открыто, без оружия, на чистом плетении. Говорили, он всегда был нелюдимым и не понимал шуток.
– Некоторые шутки и я не понимаю, – пожал плечами Эрик. – После розыгрыша должно быть весело всем, а когда один сидит по уши в дерьме, образно говоря, а остальные ржут…
– Не знаю, меня там не было, – сказал Кнуд. – Может, он всегда был говнюком. Может, те пошутили слишком неудачно. Может, он вообще свихнулся, переучившись, – он слыл очень старательным, а до защиты оставался месяц. Но после того секли за малейшую провинность на всякий случай. – Он остановился у таблички на перекрестке аллей, вгляделся в руны. – Гляди-ка, и вправду единорог. Пойдем посмотрим?