– Если ты пойдешь с этим к Первому, всплывет имя и моего парня. Он не заслужил плетей. Они оба не заслужили.
– И все же – не лезь.
Оба надолго замолчали.
– Легко отделались… – прошептал Кнуд.
Эрик покачал головой:
– Пока не отделались.
Его не на шутку трясло: еще немного – и зубы застучат.
– Ты белый весь…
– Пройдет, – поморщился Эрик. Не признаваться же, что перепуган до полусмерти.
– Пройдет, конечно, – с готовностью согласился Кнуд. – Все обойдется, вот увидишь.
Эрик совсем не был в этом уверен. Альмод вполне мог закусить удила и довести дело до конца – просто для того, чтобы никто впредь не смел ему указывать. А что потом снова придется четвертого искать – так, положа руку на сердце, много ли с него, Эрика, до сих пор было проку? Заботы одни.
– Королевская труппа завтра дает премьеру, – сказал Альмод за спиной. – Сходим? Вчетвером, пока Астрид здесь и ты не ушел за четвертым?
– Давай. Почему бы и не развеяться? Кто автор?
– Виги Копейщик. Новая трагедия.
Ульвар расхохотался:
– Да уж, развеемся. Астрид будет рыдать, у Тиры тоже глаза наверняка окажутся на мокром месте, да и ты…
– Лучше обливаться слезами над вымыслом, чем над явью.
Эрика снова затрясло – они болтали о пустяках, когда его собственная судьба висела на волоске. Или Альмод давно все решил? Пожмет плечами, глядя на его, Эрика, тело, добавив что-нибудь вроде: «глупость наказуема», и пойдет проливать слезы над трагедией великого Копейщика. В пьесе наверняка и личности поинтересней, и страсти погуще…
Он мотнул головой. Хватит. Хватит умирать прежде смерти, что будет, то будет. Вон солнце какое. И птицы поют. И, может быть, все еще обойдется. А не обойдется – сам доигрался.
У входа в особняк Альмод жестко взял его за плечо:
– Пойдем.
Значит, не обойдется.
Дежурные у входа уже сменились. Альмод велел послать за Ингрид – дескать, пусть придет в подвал – и потащил Эрика за собой. Воображение мигом нарисовало сырые мрачные застенки, освещенные неровным пламенем факелов, дыбу и стол с железными инструментами, почему-то здорово напоминающими операционный набор Лейва. Но подвал оказался сухим и чистым, темноту развеял привычный огонек светлячка, и если бы не решетчатая дверь в дальней стене да столб с металлическими оковами, прицепленными выше человеческого роста, было бы, пожалуй, почти уютно.
– Ничего не изменилось. – Альмод огляделся по сторонам. – Сколько лет здесь не был.
Он прислонился к стене, скрестив руки на груди.
– Не вижу виселицы, – негромко сказал Эрик.
– Вешают, кажется, во дворе – но могу соврать, на моей памяти ни разу не было. Зачем, когда командир волен сам открутить голову любому из отряда? Разве что случится нечто совершенно из рук вон…