Архипов подвёл Колю к обрыву и стал спускаться по тропинке. Береговой обрыв был здесь высок и крут, почти отвесен. Редкая, выжженная солнцем трава покрывала склон. Кое-где бурый камень выступал наружу.
Внезапно Архипов свернул с тропинки вправо. Коля шёл за ним, осторожно ступая, чтобы не сорваться вниз. И вдруг среди кустов ольхи увидел вход в пещеру, завешенный старым, рваным одеялом.
— Вы здесь живёте? — спросил Коля.
— Да.
— Сами вырыли?
— Вот ещё, стану я рыть! — сказал Архипов. — Я ещё мальчиком знал эту яму. Здесь брали камень, когда собор строили.
Он откинул одеяло, и Коля вошёл вслед за ним. Они оказались в тесной, тёмной и грязной землянке, самой убогой из всех, которые Коле пришлось повидать в городе. Окна не было. При тусклом свете, проникавшем через дверь, Коля разглядел узенькую коечку, заваленную тряпьём, жестяную печку, изогнутая труба которой выходила в ту же дверь, и большой комод, стоявший у стены. Скорее берлога, чем человечье жильё. Несчастный старик, одинокий и заброшенный… Каким нужно обладать равнодушием к самому себе, чтобы до сих пор жить в такой норе!
— Присаживайтесь, — сказал Архипов.
Коля сел на койку. Второй койки тут никак не поставишь. Где же спал папа?
— Вы здесь давно поселились? — спросил Коля.
— Давно, — сказал Архипов. — Немцы сожгли мой дом, как только заняли город.
— Вы бы теперь построили себе что-нибудь получше.
— Очень надо. Мне всё равно, где жить. Хоть в вороньем гнезде.
Он взял с комода фотографическую карточку и протянул её Коле.
— Вот.
Коля подошёл к двери, чтобы лучше рассмотреть. На карточке, выцветшей и потускневшей, увидел он крыльцо с резьбой, а у крыльца деревянную лавочку; на лавочке сидел сам Архипов, моложавый, важный, в блестящих сапогах, в пиджаке, в рубахе с вышивкой по вороту, а рядом с ним жена, полная, ещё совсем не старая, в платке и широком тёмном платье, и два мальчика: один лет семнадцати, другой лет пятнадцати. Коля знал, что оба эти мальчика убиты на фронте.
— А где ваша жена? — спросил он.
— Немцы увезли её в сорок втором году, — сказал Архипов. — Так и пропала.
Он взял карточку из колиных рук и положил её на комод.
— А теперь чем собираетесь заниматься? — спросил Коля.
— А теперь мне всё равно, — сказал Архипов.
— Опять в совхоз поступите?
— Нет, я теперь при школе. Виталий Макарыч меня к себе взял. Гардеробщиком у вешалки. А пока занятия не начались, выполняю разные его поручения. Хожу, наблюдаю…
— А вы давно Виталия Макарыча знаете?
— Давно. Не очень, конечно, давно. Он нездешний. Он позже всех к ним пристал.