— Была? — спросил Коля. — А где ж она теперь?
— Не знаю, — сказал Виталий Макарыч. — Наверно, нет в живых. Её мама, моя сестра, овдовела года за два до войны, и мы жили все вместе в Тирасполе. Я заболел апендицитом, меня положили в больницу и сделали мне операцию. Когда в Тирасполь пришли вражеские войска, я ещё лежал в больнице и никуда не мог двинуться. Меня схватили, упрятали в лагерь, и я думал, что там помру. Однако выжил. Через полтора года бежал из лагеря и тайком вернулся в Тирасполь. Спрашиваю: где сестра? Говорят: её убили. А где её дочка? Никто не знает… В Тирасполе я больше оставаться не мог, за мной следили, и я ушёл. Я пришёл сюда, в этот город, так как понимал, что Красная Армия освободит этот город раньше, чем Тирасполь. Здесь я познакомился с партизанами, и они приняли меня в отряд.
Коля внимательно слушал этот рассказ, думая, что Виталий Макарыч сейчас расскажет и о знакомстве с его папой. Но Виталий Макарыч вдруг заговорил о другом.
— Кем ты хочешь стать, когда вырастешь? — спросил он.
— Моряком, — ответил Коля.
— Здесь есть ещё один мальчик, который хочет стать моряком, — сказал Виталий Макарыч. — Он в бригаде маляров, его зовут Стёпа. Храбрый мальчик. Ах, да, ты ведь, кажется, с ним приятель…
Коля кивнул головой. Он, конечно, не собирался рассказывать Виталию Макарычу о своей ссоре со Стёпочкой.
— Я тоже хотел стать моряком, — продолжал Виталий Макарыч.
— Отчего же вы не стали? — спросил Коля.
— Оттого, что я стал учителем. И, представь, не жалею. Оказалось, что быть учителем так же привлекательно, как быть моряком. Твой папа тоже никогда не жалел, что он учитель…
Вышло так, что Виталий Макарыч сам заговорил о папе. Он сразу осекся. Но колино лицо дрогнуло, и Виталий Макарыч почувствовал, что не говорить о папе уже нельзя.
— Ты очень любил своего папу? — спросил он, помолчав.
— Очень, — сказал Коля.
— Я тоже очень любил его, — проговорил Виталий Макарыч. — Это он вовлёк меня в отряд. Я очень любил его, — повторил он, — хотя мы встречались с ним недолгий срок — только те три месяца, что он прожил у Архипова за комодом. Я приходил к нему, мы сидели там в темноте перед коптилкой и разговаривали часами… Он много рассказывал мне о твоей маме и о тебе. Он не знал, где вы. Не знал, живы ли вы. Он очень тосковал… Потом он ушёл от Архипова, мы собрались в условленном месте, и всё было кончено…
Он замолчал, очевидно, неуверенный, нужно ли продолжать.
Но Коля хотел знать всё.
— Вы собрались, чтобы взорвать мост? — спросил он.
— Да, — сказал Виталий Макарыч, — всё было уже подготовлено. Нет, не мы подготовили мост к взрыву, а сами немцы. Но они думали его взорвать только тогда, когда все их войска будут уже на той стороне. А нам поручено было взорвать его раньше, чтобы они не могли уйти. Мы разведали точно, где они заложили свои мины, и должны были прорваться к мосту и взорвать его. План действий был разработан отлично, мы получили приказ, собрались… Но всё кончилось…