Лера слушала это романтическое признание и недоумевала столь странному в одном человеке сочетанию сентиментальности и жестокости, глубины чувств и расчетливого прагматизма.
Он не обманывал ее, это было видно: на его лице действительно отражалась целая гамма чувств, интонации голоса были мягкими, нежными, а то, что он говорил, казалось искренним и выстраданным.
И в то же самое время в его голове четко прокручивались идеи, как не упустить свои деньги, план безнаказанного преступления.
– Хочешь, покажу тебе своих детей? – неожиданно предложил Максимов и, не дожидаясь ответа, встал. Он подошел к секретеру, вынул из ящика небольшой квадратный альбом в бархатном переплете.
– Вот, смотри, – раскрыл он обложку.
На фотографии был групповой портрет всей семьи: сам Максимов, очень молодой и невероятно красивый, с ослепительно-белой улыбкой, похожий на испанского матадора, его жена, худощавая голубоглазая блондинка с усталым взглядом, двое детей, мальчик лет шести со смешным хохолком на затылке и толстенькая, только вышедшая из пеленочного возраста девочка.
– Это Колька, а это Юлька. – Максимов с улыбкой ткнул пальцем в карточку. – Мы тогда только переехали в Москву. До этого жили в Минске. А вот Коля уже первоклассник. – На снимке был изображен серьезный мальчик в школьной форме с букетом наперевес и ранцем за плечами, стоящий на ступеньках школы. – Жена снимала, – пояснил он. – А я, как сейчас помню, не смог прийти и проводить его – дежурил. Как он разобиделся!
Взгляд его потеплел, он листал странички, доверительно рассказывая Лере, когда и где были сняты фото.
– Это Юлька на лошади. Страшная была трусиха, даром что двенадцать лет исполнилось, все боялась даже ногу в стремя засунуть. А коня звали так смешно, ты себе не представляешь – Братик. Отличный жеребец, спокойный, выдержанный. Юлька потом привязалась к нему, за уши не могли оттянуть.
– Сколько сейчас твоим детям? – спросила Лера.
– Дочке восемнадцать, а Николаю двадцать три. Он, пожалуй, единственный, кто полностью понимает меня. Юлька еще соплячка, у нее лишь кавалеры на уме. Жена не в счет. А Колька – тот настоящий друг.
– А кто-нибудь из них знает про эту квартиру?
– Николай знает. У него и ключ есть, разрешаю сюда приводить девушек. Но ты не волнуйся, никто не будет претендовать на квартиру, она только твоя.
– Да нет. – Лера пожала плечами. – Я не боюсь. Просто так спросила.
Она действительно спросила об этом просто так, сама не зная почему. Может быть, ее изумило, что Максимов, ко всему прочему, еще и заботливый, любящий отец. Интересно, знают ли дети о том, на какие средства и какой ценой нажито благосостояние их отца? Наверняка нет. А если узнают, станет ли для них шоком такое известие? Или они оба, и сын, и дочь, по наследству от папаши наделены таким же прочным иммунитетом к собственной совести? Так или иначе, отцовские махинации позволили обоим жить в свое удовольствие, ни в чем не нуждаясь: девчонка катается на рысаках, парень водит в шикарную квартиру девиц. Небось и учатся где надо на эти денежки.