«Чего она хочет?» – во сне удивилась Лера, а тетка продолжала окликать ее уже совсем отчетливо, нетерпеливо: «Лера! Лера! Ну, Лера же! Валерия Павловна!»
«Что это она по отчеству?» – успела подумать Лера, и в это время Ксения приблизилась, обхватила ее за плечи, тряхнула с силой.
«Отстань! – пробормотала Лера. – Что ты хватаешь?» И тут же проснулась.
В сестринской царил полумрак. Лампа, повернутая плафоном в стену, почти не освещала просторную комнату. Возле кресла стояла взволнованная Настя. Лицо ее было заспанным, коса растрепалась.
– Лера! Проснись!
– Что такое? – Она резко выпрямилась в кресле. – Который час?
– Четыре утра.
– Как четыре? – ужаснулась Лера. – Ты почему меня…
– Я тоже заснула, – жалобно проговорила Настя. – Он меня разбудил.
– Кто – он?
Та указала рукой на дверь. Лера глянула и зажмурилась: на пороге маячило привидение в широком светлом балахоне. В следующий момент привидение хрипло закашляло, и она узнала деда Скворцова. На нем были белая больничная рубаха и такие же штаны, ярко выделяющиеся в темноте.
– Чего вы, Иван Степанович? – Лера, окончательно проснувшись, поднялась с кресла. – Настя, зажги свет!
Та метнулась к порогу, щелкнула выключателем. Вспыхнул яркий дневной свет, от которого в глазах сразу позеленело.
Дед сделал несколько шагов к Лере, обходя стоящую у него на пути бледную, как мел, Настю.
– Сосед мой… – кивнул он на дверь, снова закашлялся и взялся рукой за грудь. – Боюсь, не помер бы…
– Как это? – обалдело переспросила Лера.
– Так. Лежит, глаза закрыты. И не дышит.
Наконец все происходящее стало связываться в сознании в единую картину. Испуганная, трясущаяся Настя, кинувшаяся будить ее, не успев даже зажечь верхний свет, оцепеневший старик на пороге, собственный четырехчасовой сон, на который она не имела никакого права, то, что произошло до этого…
Лера, ни слова не говоря, кинулась из комнаты, Настя вслед за ней.
Андрей лежал неподвижно, лицо его было мертвенно-бледным, у губ сгустилась синева. Пульс почти не прослушивался, отдаваясь в пальцы слабыми, редкими ударами.
– Настя, звони в реанимацию!
Та умчалась.
Лера сделала глубокий вдох и, плотно прижимая рот к губам Андрея, резко выдохнула, затем еще и еще, пока его грудная клетка не начала едва заметно подниматься. Лера сглотнула, облизала пересохшие губы. Дальше следовало перейти к наружному массажу сердца. Никогда раньше ей не приходилась делать его на живом человеке.
Она положила ладони – одну поверх другой – Андрею на грудь, стараясь, чтобы пальцы не касались грудной клетки. Так учили их на занятиях по интенсивной терапии, чтобы уменьшить вероятность перелома грудины и ребер. Затем, не сгибая рук, Лера принялась толчкообразно сдавливать грудину, используя при этом тяжесть тела.