В воскресенье с самого утра устоявшаяся было зима вдруг начала чудить и куролесить. Столбик термометра за окном неудержимо пополз вверх с минусовой отметки и к полудню достиг плюс пяти.
Белые, роскошные сугробы враз стали серыми и ноздреватыми, раскисли и потекли. Под ногами противно захлюпало, заморосил мелкий, унылый дождик. В самом начале декабря неожиданно наступила самая настоящая весна, с оттепелью, плачущими сосульками и теплыми, сырыми ветрами.
В последующие дни зима, как бы опомнившись, попыталась возвратить утраченное господство, но не тут-то было: весна, наступившая не в свой черед, упорно не сдавалась. Мокрая теплынь чередовалась с порывами ледяного ветра, с неба попеременно валил то снег, то дождь, повергая москвичей в недоумение по поводу того, как одеваться и брать ли зонтик.
Настю хоронили во вторник. С утра Лера отвезла Машку к еще не родившей Светлане, сочтя, что гуляющий в общественном транспорте грипп два раза подцепить не удастся.
В актовом зале больницы народ собрался на гражданскую панихиду. На трибуну вышел главврач Ильин, маленький, седой, как лунь, с висящим, точно груша, носом. Лицо его было совершенно серым, на лбу залегла резкая вертикальная складка. Он оглядел притихший зал, долго откашливался, а затем произнес в микрофон:
– Граждане! Мы собрались здесь в этот горький, тяжелый день, чтобы почтить память нашей коллеги, безвременно и трагически погибшей медсестры Анастасии Матюшиной. Не хочется верить, что ее больше нет с нами, ее юная жизнь оборвалась так внезапно и нелепо. Мы все скорбим вместе с родными и близкими Насти, выражая им глубокие соболезнования.
Лера слушала Ильина, и ей казалось, что все происходит не в реальности, а в каком-то страшном, бредовом сне. Там она видит стоящий у трибуны гроб и возле него истаявшую, как свечка, застывшую в прострации Настину мать.
Рядом с несчастной женщиной, закрыв лицо руками, стоит высокий плечистый парень в солдатском кителе и черных ботинках – тот самый Гошка, из-за которого Настя невольно все время нарушала трудовую дисциплину. А позади них во всю сцену огромный, траурный портрет, с которого улыбается счастливая девушка с роскошной русой косой.
Этого не может быть! И все-таки есть. Лера отчетливо видит людей, чьи лица искажены болью, а глаза устремлены на говорящего. В самом центре стоят девчонки-медсестры из их отделения, Настины подруги – Вера Колесникова и Рита Глухова. Обе плачут, не сдерживая слез. Чуть левее Лена Сокова опустила глаза, комкает в руках платок. Санитарки, Галочка, Надюша и Варвара Никитична, сбились тесной группкой, о чем-то тихонько переговариваются, еле шевеля губами. Сколько раз они вместе с Настей дымили на этом злополучном балконе, перемывая кости всем в отделении!