«Снова придется ловчить при сплаве, списывать на «утоп», на «собнужды», завышать остатки, подгонять… — думал Андрей Никитович. — Хотя и трудновато теперь да и недостача велика, но как-то надо выкручиваться…»
Было время, когда Андрей Никитович работал как бог на душу положит: выдали план — и ладно. Нынче совсем по-другому — работай да оглядывайся повнимательнее, чтобы то не нарушить да другое, чтоб кого бы не задеть, куда бы не оступиться… Прошлым летом Андрея Никитовича оштрафовала пожарная инспекция, а позже едва отписался по замечаниям санитарной комиссии. Закон об охране природы недавно принят тоже не для проформы. В Ургуле дела всеми статьями под Закон об охране подпадают: лес губят, реку засоряют, а теперь вот и недостача…
7
Встретив откровенно-восторженный взгляд Михаила, Вера простодушно, неслышно рассмеялась и этим беззвучным смехом стала Михаилу еще милее. У него от радости заныло сердце, он ответно улыбался, успокаивал себя:
«Что в этом плохого? Случайно встретились… Не бежать же, как мальчишке…»
Под напором Калистрата Михаил снова оказался за столом.
На вишневого цвета платье Вера повязала бабкин передник, занялась у плиты с пельменями, поставила на стол рюмки.
— Мечи, Верунька, сюда все, что есть, не токо бабке Настасье гулять, — смеялся и подбадривал Калистрат внучку, а когда она отходила, мел бородой стол и довольно приговаривал:
— Ит хлопотунья, ит егоза крученая… Ну вылитая бабка Настасья! Уродится же так! Этими днями прямо исшпыняла меня: все ей работу подавай.
Вера принесла капусту, нарезала хлеба — глаза опущены, делала все молчаливо и с какой-то вынужденной покорностью. Это немного озадачило Михаила, он подумал, что надо уходить.
— Хватит, Верунька, хватит! — остановил Калистрат внучку. — Посиди с нами чуток — я вот тебе тоже стопашку налил… Да поешь, поешь, а то с копыт-то своих свалишься.
Вера сняла передник, присела рядом с Михаилом на длинной стороне стола и, чувствуя его взгляд, одернула подол короткого платья, хотя прикрыть темно-коричневые от чулок крутые коленки было затруднительно. Это ее стеснительное движение вдруг наполнило Михаила прежним, давно ушедшим волнением, захотелось прикоснуться к Вере и смотреть на нее, смотреть.
— Странно как-то… Только дорогой подумала о тебе — и ты здесь, — не глядя на Михаила, тихо, одними губами сказала Вера.
— Раньше бы надо… — также шепотом ответил Михаил.
Калистрат не обращал на них внимания, плел свой рассказ.
— …Мы с твоим батей Алексеем Захарычем, к добру помянуть, хорошо жили. Справедливый мужик был. Одно слово — гвоздь! Все лесничество на ем держалось… А поначалу крепко обиделся на него. Помню, выбрал я осину невдалеке отсель, за Марьиной избушкой. Толстая осина, самый раз лодчонку выдолбить. Свалил это, значит, отпилил сутунок, а Лексей Захарыч тут как тут. Давай составлять акт…