— Спокойно, ребята! — поднял руки Михаил. — Спокойнее! Куда попало ведь лес не разгрузишь…
— На кой черт мы этот лес возим, бьем машины по таким дорогам? Все позавалили, а толку? Чтобы опять лежал здесь на перегнивание?
«Ох, тяжело при таком положении разговаривать с людьми: и себя перестают уважать и свою работу…» — подумал Михаил, но ответил с бодростью в голосе:
— Не беспокойтесь — все поплавим!..
— Поплавите вы, как прошлым годом, — в штаны!..
— Да что тут собранию устраивать?! Пойдем звонить директору — пусть разберется…
«Нет, сколько я могу сегодня страдать и всякие насмешки терпеть?! А не попробовать ли мне самому насмешку устроить?..» — оглядывая эстакады, с веселой пьяной злостью подумал Михаил.
На эстакадах под электрическим светом, среди нагромождений стволов спиленных деревьев, сучьев, хвои, копошились люди, вжикали электропилы, тягуче скрипели лебедки, глухо стучали друг о друга бревна. Яркий свет над эстакадами чередовался с плохо освещенными промежутками, где сбрасывали и жгли в дымных кострах сучья. Все кругом висело в едком дыму, казалось перевороченным, вздыбленным, и было непонятно, как там двигались и работали люди.
«Будто нарочно сами себе потяжелее да похуже выбрать стараемся…»
— Давайте за мной! — сказал он шоферам и направился к бульдозеру.
Мотор был еще горячий, и Михаил без труда завел его, выгнал бульдозер на дорогу.
Против конторы лесопункта стояли когда-то большая конюшня и конный двор. Потом их снесли, образовалась пустошь, нечто вроде площади, от которой расходились три улицы поселка Ургуль и начинался нижний склад.
Три машины Михаил разгрузил на этой площади, против высокого крыльца конторы, и, когда десятник Семушкин привел сонного, поднятого с постели бульдозериста Литохина, сказал:
— Вот так по этой линии и разгружайте, а дорогу на Зелененький будем пробивать днем!
— Меня здесь за это самое не возьмут? — обеспокоенно спросил Семушкин.
— Если возьмут, так скажи на меня… Задача ясна?
Машины с лесом одна за одной разворачивались к конторе лесопункта, а Михаил пошел домой.
10
Ночью подморозило, дорожная грязь затвердела, дощатые тротуары облохматились белым инеем. Под ногами доски громко, нудно скрипели, и Михаил пошел по дороге.
«Теперь, действительно, все равно, где хлыстам лежать: на Зелененьком или возле конторы…» — вяло подумал он.
Михаила неудержимо потянуло в сон. Не хотелось ни думать о лесе, ни вспоминать Веру или жену свою Галю, и все же что-то тревожило. Вдруг ему вспомнилось, что возле избы Калистрата навстречу попалась Ольга Вахрецова, которая жила рядом. Когда он зашел к деду во двор и оглянулся, она все еще стояла на дороге и смотрела ему вслед. Ольга работала в больнице вместе с его Галей и на весь поселок была известна своей болтливостью.