— Чего ты делал-то?! — возмущенно вскричала Галя. — Не мог уж присмотреть! Все молоко пропало…
— Ну, не сердись, Галя, не досмотрел… Что же теперь?.. Ну, хоть капельку, улыбнись… — Михаил потянулся обнять жену, но она вывернулась и быстро, будто кошка лапкой, ударила его по щеке.
— Да ты что, Галка, сдурела?! — опешил Михаил.
— Не лезь, когда не просят! — крикнула Галя.
Посмотрел на нее Михаил: худая, как хворостинка, ростом чуть выше его плеча, глаза огромные, блестят в злых слезах — будто совсем не его Галя. Такую он тоже может ударить без стеснения — не распускай руки! И он сказал:
— Я ведь тоже могу… — и так хватил кулаком по краю кухонного стола, что обломил доску…
Через несколько минут они помирились. С виноватой улыбкой Галя первая и пришла к мужу.
Нет, Михаил никогда не сможет забыть той трудной для него поры, когда Галя проводила время у кровати его безнадежно больной матери. Сначала ходила как фельдшер ставить уколы. Он только-только вернулся из армии, растерялся, не знал, что делать. В избе царили беспорядок и запустение. Галя со своей сестрой Полиной помогали Михаилу прибраться, навести чистоту, и эта забота была в то время ему дороже всего.
В избе, где жили Протасовы, было много цветов. Уже после смерти матери, отгуляв свадьбу, Галя сразу же принялась за дело: выкинула все эти фикусы, герани, кактусы, которые стояли на подоконниках в горшках и проржавевших консервных банках и застили свет. Потом из комнаты исчезли комод, кухонный старый шкаф, лишние табуретки и тяжелые полуразвалившиеся стулья. Галя безжалостно расправилась с алюминиевыми тарелками, прокопченными кастрюлями, чугунами, вилками и прочей старой посудой; сняла из переднего угла икону богородицы, которую ни Михаил, ни его родители не решались выкинуть из уважения к старикам, хотя в живых этих стариков давно не было. Она заставила Михаила вытянуть из стен и потолка многочисленные гвозди, неизвестно когда и кем вбитые, и из всего, что висело по стенам, оставила лосиные рога — они служили вешалкой.
Когда Михаил убрал тесовую переборку спальни и вместо русской глинобитной печи с широкой лежанкой, подпечником и шестком сложили плиту — изба преобразилась, сделалась просторной и светлой.
Двоюродный брат Михаила Петр, прораб на стройке, приехав из города погостить, сразу оценил проделанную работу:
— Перелицевали очень современно. Квартира — как городская…
Галя ходила гордой и после этой похвалы готова была всю избу перекатать на другое место.
Она была взбалмошна, и Михаил не всегда мог определить, что Галя выкинет в следующую минуту. Иногда молчала — не подступись, в другой раз стерегла Михаила у двери, висла на шее, и он брал ее под коленки, легко поднимал, кружил по комнате. Обнимая крепкую шею мужа, Галя ворошила его волосы, играла ими, заглядывала в глаза, шептала: