— Медведушко мой ненаглядный… Ну, назови меня как-нибудь по-другому, не по имени… Умеешь ласково-то? Ну?
— Не придумал еще… Придумаю, тогда…
Галя вырывалась, замахивалась на него, сердилась:
— Не любишь ты меня, совсем не любишь…
Была у Михаила небольшая фотокарточка Веры. Подарила, когда он уходил в армию. Эта фотокарточка недавно попалась на глаза Гале. С непонятным ожесточением порвала она фотокарточку на мелкие кусочки и бросила в печку… Михаила тогда больше всего огорчила эта бессмысленная злость жены. Ведь то прошлое, в котором он был рядом с Верой и совсем не знал Галю, это время не порвешь. Какая-то глупая ревность…
12
Михаил проснулся от неуютности и смутного беспокойства. Открыл глаза, глянул на часы:
«Мать моя сторожиха! Опоздал на работу!»
Вспомнил случившееся, вскочил, поглядел в окно. Вчера было солнце, а сегодня небо затянуло беспроглядной серостью, завешено моросящим туманом. Не поймешь: утро или вечер. Дела…
Наскоро оделся, выскочил из дому и по дороге на нижний склад завернул к Полине Саркиной, сестре Гали. Кроме нее, Гале бывать негде.
Полина спешила из дому, встретилась на пороге с большим висячим замком в руках и сухо сказала:
— Тебя не ждала — в амбулатории.
Михаил заторопился на нижний склад. Вспомнил, что Литохин работал ночью, разгружал машины и, наверное, отдыхает. Так и оказалось: бульдозер недвижимо и одиноко стоял возле обогревательной избушки. Не мог же Литохин работать сутки. Теперь придется самому ехать к Калистрату, расчищать от кустарников проход через его огород, да и на буферном складе надо будет растолкать гнилые бревна, прошлогодние кучи сучьев, подготовить площадки для разгрузки хлыстов. Иначе снова лесовозные машины будут стоять.
Михаил нашел ведро, залил в радиатор воду и стал заводить двигатель. Управлять бульдозером он умел, но холодный мотор не заводился, а тут еще подошел дед Щеглов.
— Здорово ночевали! — громко и весело поприветствовал он.
— Ничего себе переночевал. Как вы? — утирая вспотевший лоб, улыбнулся Михаил.
— А я там уже изгородь разобрал, приготовил. Жду, а вас все нет и нет… Или, думаю, поменяли решение?
На руках у Калистрата брезентовые рукавицы, одет в телогрейку, но на скорую руку, по-домашнему — шея голая, исподняя рубаха белеет.
— Сейчас поедем, Калистрат Иванович… — пробормотал Михаил и снова стал дергать пусковую рукоятку.
— Так ты, Миша, насчет работы мне не забудь, а то беспокоюсь, — напомнил Калистрат. — Конечно, оно лес катать я уже неподходящий, а на подхвате еще могу…
— Да устроим… Устроим работу, Калистрат Иванович… Вот, дьявол железный!.. И что не заводится?.. — рвал Михаил ручку пускового двигателя.