— Где верх, где низ — все, Протасов, ты перепутал, приплел, что надо и не надо. Пишешь, зимняя сплотка не подготовлена, и тут же о недостаче леса шкарябаешь… Кто тебе сказал про недостачу? Откуда взял? Это же болтовня и поклеп!..
— Сам подсчитывал. Там леса тысяч на десять меньше, чем числится по ведомости…
— Кто тебя считать заставлял? Лезешь ты, Протасов, не в свои дела! Умнее всех хочешь быть? Кто ты здесь? Директор? Управляющий? Ты получше исполняй порученное, а то вместо курьи у конторы отираешься, причины всякие выискиваешь…
— Дайте еще людей — получше исполню, а сейчас наша работа только для отвода глаз.
— Своими силами обойдетесь, нечего заранее паниковать! Понял?!
— Понял… Вы, наверное, хотите, чтобы лес на курье унесло…
Вскочил начальник, развевая длинные полы, забегал по кабинету.
— Да как ты смеешь болтать такое?! Законник нашелся… Учти, что Гребнев не один здесь работает, не один за все отвечает!
— От вас зависит! Как вы, так и другие… Да и зажали всех! Слово никому сказать не даете!..
Будто опасаясь, что ненароком ударит мастера, начальник заложил кулак за спину, потом выкинул руку, показал на стул за письменным столом:
— Вот когда сядешь сюда, Протасов, поймешь, кто кого зажимает и что от кого зависит! А пока ты и до мастера не дорос… Можешь дома оставаться! Другого подыщем!.. Довел все же… Вашу…
Андрей Никитович запыхался, словно делал пробежку, сел к столу. В ушах звон. Закрыл глаза, дожидаясь, когда мастер уйдет, чтобы поскорей кинуть под язык таблетку валидола, а мастер все не уходит. Стоит, опустив тяжелую голову, будто кто оглушил его.
— Все понятно? — тихо спросил его Андрей Никитович.
— Понятно. Только с курьи я не уйду! Не на вас работаю!.. — Хлопнула кабинетная дверь так, что настольные часы с боем тринькнули, и нет мастера.
«Вконец обнаглел! Вот она, дисциплина теперешняя!..» — подумал Андрей Никитович, но гневаться долго не хотелось. Впереди был праздник, и в душе жило предчувствие чего-то радостного, обнадеживающего хорошими переменами. Андрей Никитович подумал, что надо бы узнать, помирился ли Протасов со своей молодухой, а если нет, то помочь как-то. Оба они из ургульских, из местных, а это тот костяк, на котором здесь все держится.
Андрей Никитович позавидовал молодому мастеру: «А упрямый все же… Пожалуй, и я в молодости таким был? Нет, поотчаяннее… Сбросить бы годков — развернулся бы. Совсем бы по-другому дело повел: ближе к людям, через них, а не так, как приходилось…»
Бывает время, когда оглядываешься назад и в прошедшем хочется найти опору себе или оправдание. Но Андрей Никитович ощутил какую-то пустоту, словно в этом прошедшем ничего хорошего не находилось. Будто в своей жизни он ничего полезного людям не делал.