Очень нужным оказался дед на Щучьей курье.
Уже без шуток и разговоров пробили мерзлоту еще на три штыка, а дальше земля стала податливей, под ломом откалывалась сухими кусками.
К вечеру сделали первый лежневой якорь.
25
В работе, в ожидании подвижки льдов Михаил не переставал думать о жене, о Вере, о том, что у него так нелепо все произошло. Иногда он спорил с собой, убеждая себя, что в жизни есть еще что-то большее, значительное, и перед другими людьми он отвечает за свои поступки, связан с ними, а эти люди тоже зависят от него и, быть может, ждут от Михаила больших дел. Не для себя, конечно, а для всех. Но эти большие дела без потерь не обходятся. Не сделаешь ничего, если не отдашь им свое и, может быть, самое дорогое. Такая мудрая и хитрая жизнь пошла: ничего не отдашь — ничего не получишь…
От таких размышлений и внутренних споров Михаилу становилось не легче, мысли его метались неуспокоенно, и он чувствовал себя как на перекрестке дорог, раздумывая, в какую сторону ему идти, и оттого, казалось ему, куда теперь повернет, может измениться вся его жизнь — безвозвратно и навсегда.
Однажды поутру он вместе с другими вышел на лед курьи, поглядел вокруг, и странно: люди, навалы леса, трактор, подтаявшие грязноватые льды, низко бегущие дымные тучи — все показалось ему важным, значительным, он словно впервые разглядел, какое чудо жизни его окружает. А он, хотя и маленькая частица этого огромного мира, должен беречь это чудо, дорожить им, стараться быть равным ему.
С острой жалостью вспомнил Михаил свою жену Галю, подумал о ней, о себе, как о посторонних людях. Ведь если разобраться, то он и раньше замечал, что жена его вспыльчива, старается делать по-своему, не считаясь с советами или мнением мужа. Замечал, но не печалился, не придавал этому значения. Да и где найти человека без недостатков? Иной всю жизнь старается изменить себя и ничего не может сделать, особенно если не поймут его, не помогут. А он, Михаил, теперь вот выискивает у жены недостатки, пытается оправдаться перед совестью, не желает разом покончить с глупой ссорой. Вспомнилось то последнее утро, после которого он больше не был дома. Они не разговаривали. Галя надеялась, что муж первым скажет что-нибудь примиряющее, как это бывало, но он хмуро молчал. Неторопливо обулся, оделся и уже на пороге приостановился, сказал:
— Пока река не вскроется, больше не приду…
Видно, бедой отозвалось у Гали на сердце, показалось ей, будто навечно провожает она своего мужа. Спохватилась, качнуло ее следом:
— Миша?!
— Что? — обернувшись, спросил он, увидел ее испуганные глаза, подождал, что она скажет, но Галя ничего не сказала, повернулась к нему спиной. Михаил толкнул дверь, быстро вышел из дому. До самой реки шел, едва сдерживаясь, чтобы не вернуться, и только когда спустился на лед, облегченно, твердо подумал: «Сделал правильно!»