— Ушел, что ли, куда? — с порога встревоженно спросил Леонид жену.
— Откуда я знаю! Чай вскипятила, приготовила глазунью, а он взял свою шляпу, пиджак и ушел, — сухо, не глядя на мужа, ответила Лида. Лицо ее пятнисто горело, под глазами — синева.
«Плакала… Вот дуреха!» — расстроенно подумал Леонид.
— Спросила бы, куда он пошел-то, — ополаскивая руки под умывальником, сказал он.
— Спрашивала — промолчал… — Лида слабо махнула рукой и ушла в спальню.
— Никуда он не денется — придет, — с наигранной беспечностью сказал Леонид.
И действительно, вскоре Георгий Васильевич пришел. Леонид увидел его из окна. Отец показался из переулка, который выходил на окраину поселка. В руке он держал шляпу, шел неторопливо, но твердо, и походка его была совсем не стариковская. Черный пиджак внакидку скрыл худобу тела, и издали Георгий Васильевич показался Леониду прежним, когда он был еще молодым, сильным. Вот отец остановился у ворот возле мотоцикла, поглядел на него и осторожно, как погладил живое, провел рукой по сверкающему рулю. Леонида что-то толкнуло под сердце, и он, чтобы прогнать волнение, сказал грубовато, весело:
— А вот и батя наш припылил!
Когда в дверях появился Георгий Васильевич, спросил:
— Куда ходил-то? Мы уж думали, не сбежал ли?
Георгий Васильевич бросил на стул пиджак, шляпу и, словно не слыша Леонида, обратился к Лиде, которая тоже поспешила к нему навстречу.
— Ты бы, Лида, водички мне подала, водички… — просительно сказал он. — Вот жарища… Ну и жарища… — пробормотал Георгий Васильевич, когда Лида подала ему стакан воды. Пить он не стал. Держал стакан в ладонях, словно охлаждал их, руки у него неудержимо тряслись, и он не мог пить.
«Где он был? Что его так взволновало?» — в тревоге подумал Леонид и, будто не замечая состояния отца, спросил:
— В лес-то поедем?
— А как же не ехать? Раз решили, значит поедем, — сердито отозвался Георгий Васильевич.
Шляпу он натянул на глаза сколько мог, сел в люльку мотоцикла, качнул ее, и подняв глаза на Леонида, пробормотал:
— Черт-те что… Ты не особо гони, а то обрадовался, понимаешь…
Леонид тянул губы в улыбке: «Ведь рад, рад, что едет, а показать не хочет…»
Он завел мотоцикл и, увидев на крыльце Лиду, помахал ей рукой. Георгий Васильевич заметил это, шевельнулся, недовольно крякнул:
— Г-ха… Ну, чего возишься — поехали…
За поселком Леонид свернул на старую лесную дорогу. В здешних лесах таких дорог понаделано вдоль и поперек: и конных, и тракторных, и автомобильных. Иные дороги совсем заросли густым осинником или березником, а иные еще сохранились, хотя их глубокие колеи замыло дождями, застелило невысокой травой. Бегуче вьется такая лента — зеленым-зелена, и только на гривах, среди редких сосен, оголяюще зажелтеет песок. Увидишь на этом песке недавние автомобильные или тележные следы, и снова их скрыла трава, словно никто и не ездил по этой дороге.