Георгий Васильевич сидел на том же месте и, когда увидел Леонида, вдруг надсадно закашлял, достал носовой платок и, утирая лицо, глаза, виновато пробормотал:
— Че-рт… Донимает… Ну, чего там набрал-то?
— Да вот… — Леонид наклонил корзину.
— Да-а… ягодники мы с тобой никудышные. Поехали-ка лучше домой.
День стихал. В лесу стало прохладней, и все, казалось, еще более примолкло в какой-то смирной и в то же время уверенной неподвижности: вот уедут люди, а здесь все будет так же, как сейчас, и завтра, и много лет спустя.
Оглядывая лес, Леонид подумал, что надо бы запомнить этот день, отца.
Растроганно поглядывая на бледное, с худыми щеками лицо, Леонид протянул руку, чтобы взять у отца бидон, но тот не дал.
— Что я, сам не донесу? — резко сказал он.
— Неси, неси… Можешь и мою корзину прихватить… — рассердился Леонид, и желание поговорить с отцом, как-то приблизиться к нему пропало.
В люльке Георгий Васильевич не поехал.
— В эту пристегайку не сяду, — заявил он. — Уж больно трясет.
Возвращались домой той же дорогой. За Кукино просека шла под уклон, и мотоцикл летел в накат, едва слышно шелестел мотором. С просеки они выехали на перекресток укатанной лесовозной дороги и тут впереди увидели двух мужиков с мешками на плечах.
Услыхав мотоцикл, мужики обернулись и один из них, низкорослый и плотный, кинулся было в кусты, но другой придержал его, что-то сказал. Они свалили мешки на обочину дороги и стали поджидать.
Леонид узнал мужиков: это были сторож Махнев и старик по прозвищу Щерба.
— Здорово были! — резко остановил мотоцикл Леонид.
— Здравствуй, коли не шутишь! — отозвался Щерба и, рассмотрев, кто сидит сзади Леонида, осклабился, показывая редкие, крупные зубы. — Да это, никак, Георгий Васильевич?! Здравствуйте, Георгий Васильевич! Я это смотрю, кто там такой белый сидит — прямо не узнал. Ишь, как оно времечко-то раскрашивает… — зачастил он своим спорым стариковским говорком.
Щербе за шестьдесят, он сухопар, прям, волосы без седины, и только все его лицо мелко исхлестано морщинами.
— Г-ха… — недовольно кашлянул Георгий Васильевич. — А у тебя и нога вроде не болит, и спина, видать, дюжая? Помню, все с батожком ходил в те-то времена… Помнишь?..
— Как не болит, Георгий Васильевич… — торопливо перебил Щерба, — спасу нет, болит. Особенно ежели к ненастью — так и подняться не могу. Да вот не утерпели, шишачек маненько пособирали — старушонкам своим пощелкать… А вы ягодку собирали или прогуливались? — участливо спросил он.
— Покажи, что за шишка нынче? — попросил Георгий Васильевич.
Щерба поспешно развязал мешок, в пригоршне подал Георгию Васильевичу несколько шишек, но он взял только одну.