Весна Михаила Протасова (Родин) - страница 83

«Давно такой кучей не собирались, а водки — курице нос обмочить… Ничего, от работы остынут — бражонку подам…» — подумал Егор Еремеевич.

Выпил он второпях свою долю и сразу знак Евдокии подает, рукой машет, а она не понимает, что к чему.

— Неси брагу, старая, чего за душу тянешь, — громко прошептал Егор Еремеевич.

— А нету ее, Егор. Логушок прохудился, и вытекла. Всю как есть печь облила, проклятущая, — спокойно ответила Евдокия.

Вскочил Егор Еремеевич, как холодной водой окаченный, схватился за голову:

— Комар тебя проколи!..

Евдокия, сыновья, снохи, Татьяна смехом зашлись. Семен с Федором вовсе не выдержали, вскочили, замахали руками. Оглаживая бороду, хихикал Белоглазов. А Егор Еремеевич, словно произошло великое несчастье, все допытывал Евдокию:

— Как не уберегла-то? Пошто раньше не сказала?..

— Тебе ли всякую бурду пить? То ли теперь время?.. — вмешался тут Владимир и, когда вытащил из-под стола бутылки с вином, пояснил: — Брагу-то я на помойку вылил…

— Значит, разыграли старого… Ну да ладно… — посмеялся Егор Еремеевич, а потом оглядел свое большое застолье без улыбки, со строгостью. — Теперь уж мое слово… Дом-от новый… Ивану. Пусть заселяет… Вот этак! — посмотрел сначала на всех, а потом отдельно на Владимира. Поняли братья сразу, что за всем этим, переглянулись, но промолчали. Тихо стало…

— Вот это поддал ты нам! — вымолвил наконец Владимир, смешно отдуваясь и потирая лоб. И снова грохнула изба от смеха — веселого, одобрительного.

Тихой мышью кинулся было Иван из-за стола, но поймали, усадили рядом с Владимиром, и он сидел, не поднимая часто моргающих глаз.

Егор Еремеевич вышел на середину избы к порогу.

— Семка, комар тебя проколи! — закричал он младшему сыну. — Бери гармонь, «Левониху» плясать буду!..

Степан Ковалев проснулся около пяти часов.

Солнце еще не взошло, и бор вокруг поселка темнел высоким крутым берегом. Речка Соджа укрылась белым паром. Улицы поселка пусты. Воздух свеж, неподвижен, ничто не нарушает медленной дремоты.

Степан, как был в одних трусах, вышел на крыльцо, спустился во двор к старому медному чайнику, подвешенному на проволоке у забора, попробовал, холодна ли вода. Обхватив себя накрест руками за сухие широкие плечи, он поежился, посмотрел на бор, послушал тишину.

Жена Степана уже доила корову, и за тесовой заборкой у стайки тугие струи громко и приятно вызванивали по пустому подойнику.

Года три назад Степан работал вальщиком, а потом ему вздумалось пошоферить, и он перешел в автогараж. Помогли водительские права, полученные еще в армии, да собственная настырность. Вначале особой охоты идти в шоферы не было, а как отказали — приложил все старание, но своего добился. Правда, работать Степану пришлось на кузовных, основательно изъезженных машинах, и вот только недавно ему дали автобус.