Мы не могли пропустить подобное зрелище и в сопровождении нескольких жителей близлежащей деревни предприняли восхождение на вулкан. К вершине мы добрались лишь поздно вечером, так что пришлось на ночь разбивать лагерь на месте. Но с рассветом мы уже стояли среди трех кратеров и любовались восходом солнца, лучи которого окрашивали воду озер в необыкновенные цвета. До того мы считали, что рассказы были явным преувеличением и нам предстанут три озерца, наполненные бледно-голубоватой, коричневой и беловатой водой. Однако нам не пришлось строить из себя пресыщенных диковинками туристов: трудно было удержать возглас восхищения. На дне каждого кратера с абсолютно ровными вертикальными стенами покоилось круглое озеро метров шестидесяти в диаметре: одно — бирюзовое, другое — белоснежное и третье — кроваво-красное.
Засняв на кино- и фотопленку это удивительнейшее явление природы, мы начали долгий спуск, быстро превратившийся под проливным дождем, какие бывают лишь на экваторе, в подобие соревнования по тобоггану. Перед нами неслось стадо диких лошадок, потомков животных, оставленных здесь в XV веке португальскими мореплавателями. Внезапно сбоку появилось стадо великолепных черных буйволов голов в двадцать. Они мчались прямо на нас, вернее, на приотставшего Жоржа. С безопасного расстояния мы всласть повеселились, глядя, как он улепетывает от них со своим громоздким киноаппаратом, провожаемый недобрым взглядом этих громадных животных.
Когда наконец мы выбрались к подножию вулкана, вымокшие и облепленные грязью, нас ожидал сюрприз. Селяне устроили в нашу честь прием. Староста, одетый в длинную черную мантию, расшитую крестами — дар какого-нибудь миссионера, и мягкую черную шляпу, повел нас в свою хижину, где был накрыт огромный стол, уставленный яствами. После пиршества и многочисленных речей староста, узнав, что я интересуюсь животными, подарил мне двух молоденьких циветт, живших у него на привязи. Одна была тихой и ласковой, зато вторая — злюка, которая так и норовила укусить, едва к ней прикасались. Ночью, когда мы оставили их на столе в деревенской школе, одной удалось убежать, и, как нарочно, ею оказалась тихая и ласковая. Так мы стали обладателями второй; характер ее со временем немного улучшился, но она так и не стала совсем ручной.
В Лохо Буайя они избрали себе жилищем развилку дерева, под которым мы поставили стол, и показываются теперь лишь к обеду, чтобы выклянчить банан, кусок кокосового ореха или мяса. Лишь та, что была куплена на Яве, привыкла к нам и часто теперь спит у ножки моей походной кровати.