Но с нерпами пока у меня такого не получается. Подкрасться к нерпе, нежащейся на солнце (как я ни прячусь, скрываясь за любым мало-мальски пригодным для этого укрытием — снежным бугорком, торосом), на расстояние, удобное для съемки, с моим небольшим телеобъективом не удается. Но снимок такой сделать хочется. Очень уж занятно бывает глядеть на нерп в бинокль со скал острова, когда звери не подозревают, что их кто-то видит. Нерпы блаженно потягиваются, переворачиваются с боку на бок, ползают у лунок… И я решаюсь заняться «охотой» на них более основательно.
На льду, возле одной из лунок, в которые нерпы выползают из-под воды, я строю дом из снежных кирпичей — засидку. В нем нет крыши и только три стены. Тут можно будет стоять во весь рост и снимать нерпу, лежащую у лунки, обычным объективом метров с шести.
Строить засидку из мягкого снега не так уж трудно, а работа сама по себе доставляет удовольствие. Солнце в затишье печет, загорать можно. Сделав засидку, я несколько дней не появляюсь вблизи лунки, чтобы нерпа привыкла к укрытию. И моя хитрость удается: в следующий приход я вижу с берега нерпу, дремлющую вблизи моей засидки.
На сотню метров мне удается подойти довольно легко. Этим искусством я овладел вполне. Но теперь предстоит самое трудное: пробраться в засидку. Тюлень не видит меня из-за снежной стены, но слышимость на льду удивительная. Как-то мне пришлось услышать разговор двух людей, гулявших среди торосов в нескольких сотнях метров от меня. Вот уж они удивились, когда я узнал про их секреты! Лежащая же на льду нерпа, по-моему, к тому же может воспринимать и легчайшие колебания льда, различные скрипы и шорохи. И чтобы она не услышала меня, я разуваюсь до носков, ложусь на лыжи и, стараясь производить как можно меньше шума, отталкиваясь руками, ползу.
Охотнику с ружьем легче скрадывать нерп. Ему не нужно подбираться к тюленю на такое расстояние. И он крадется к нерпе, постоянно видя ее. Изучив ритмы ее бодрствования и сна, он делает рывок, когда нерпа ненадолго засыпает, и замирает, когда, очнувшись от сна, она готова вскинуть голову. Но я не вижу нерпы, стена засидки скрывает ее.
Долго крадусь я к снежному домику. Вот кончился снег, впереди лед, остается несколько шагов. На носках, балансируя как мим, без единого хруста, я вхожу в дом. Сквозь крохотную щель краем глаза успеваю заметить, что нерпа у лунки, высоко вытягивая шею, озирается — чует меня. Кажется, что до нее можно дотронуться рукой, так она близко. Я осторожно опускаюсь на лед. Надо перевести дух, чтобы не дрогнула во время съемки рука… И в то же мгновение раздается едва слышный всплеск. Нерпа уходит — заподозрила что-то неладное…