Дорожный знак «Перевал Барскаун — 3819 м» выхватывают уже фары машины из густой, холодной тьмы, прошитой колючими звездами. Оттуда, с навалившегося на перевал черного неба, медленно стекает леденящий воздух. Это дыхание сыртов Внутреннего Тянь-Шаня, суровой страны высокогорья, открывшейся нам с перевала.
Печать ледника. За перевалом мы вернулись в «геометрию на плоскости». Дорога ушла в широкую равнину, залитую ярким лунным светом. Далеко-далеко на горизонте чернеют новые горы. А перед нами — большое озеро, мерцающее лунной желтизной. Вскоре появляется второе озеро, затем третье. Мы попали в страну озер. И болот…
Но болота совсем не характерны для Киргизии. Они занимают в республике всего полпроцента территории, тогда как в среднем по Советскому Союзу — десять. Тем удивительнее встретить болота так высоко. Кочковатое осоковое болото — «саз» — лежит между двух озер. Из этого болота выбегает маленькими ручьями Барскаун, уходящий потом под каменистую осыпь и появляющийся в своей долине уже гремящим водопадом.
Нам предстоит путь на восток по обширной равнине, именуемой Арабельскими сыртами потому, что по ней течет река Арабельсу. За ней в верховьях реки Кумтор — метеостанция Тянь-Шань и горно-ледниковый массив Акшийрак.
Мы въехали на сыртовое плоскогорье ночью, поэтому ничего не видели. А Северцов почти за сто лет до нас увидел с Барскаунского перевала «обширный великолепный вид на сырты: гряда за грядой поднимались на нем покрытые пожелтевшим дерном холмы, как волны моря. Подобно пене на волнах блестели на них полосы снега. Широкой дугой замыкали горизонт с востока, юга и запада зубчатые хребты, покрытые уже сплошным снегом».
Утром мы смогли убедиться в большой точности этого описания. Перед нами была волнистая равнина, мало задернованная, почти голая, усеянная бесчисленными озерами. Ни речка, протекающая между озер, ни сами озера не имеют сколько-нибудь возвышающихся берегов. Они почти не врезаны в равнину. То тут, то там разбросаны в беспорядке небольшие, средние и громадные валуны, пестрые от покрывающих их накипных лишайников. Валуны исцарапаны мелкой ледниковой штриховкой. Эти царапины, ориентированные в одном и том же направлении, ученые называют ледниковой штриховкой, потому что искусный резчик, создавший ее, — ледник.
Словно нехотя, катит свои воды Арабельсу, медленно поднимается в темное небо солнце, не спешит растапливать корку льда, сковавшую озера, лужи, болотца. Недвижимо парит над равниной орел-бородач. Тишиной, неподвижностью, какой-то замороженностью веет от всего окружения. Это ландшафт предела жизненных процессов. Жизнь кончается у белой кромки ледников. В полуметре вглубь от поверхности земли залегают постоянно мерзлые породы, а в некоторых местах можно обнаружить крупные линзы льда. Подземное оледенение, как скрытая болезнь, уродует «лик земной»: его сопровождают воронки, бугры, трещины.