явлением медленного оползания под действием силы тяжести рыхлого материала, покрывающего склон. Оползанию противодействует растительность: травы и цветы закрепляют этот материал своими корнями. «Тропинки» возникают там, где два противоположных процесса как бы уравновешивают друг друга.
Чем дальше идем по долине, тем уже она становится, тем круче ее склоны, разреженнее травяной покров, все меньше юрт и сложенных из камней овечьих кошар на широких берегах речки, укутанных густой травой.
Мы спускаемся к последней юрте, самой близкой к леднику. Хозяина нет. Нас приветливо встречает хозяйка. Уважительно обращаемся к ней: «Байбиче!» Она наливает из кожаного большого чайника («торсука») по литровой пиале кумыса, разболтав его предварительно деревянной ложкой, бросает горсть «толкана» — ячменной муки.
Действие напитка сказалось необыкновенно. Усталость как рукой сняло. Нас проводил черноглазый мальчуган с весенним именем Майбек, и мы снова вышли на верхнюю тропу.
За поворотом долины повеяло легкой прохладой — показался сверкающий белизной ледник. Мы вступили в мир льда, край совершенно иных ландшафтов. Знакомство с Конуруленским джайлоо — одной из жемчужин Тянь-Шаня— закончилось. Пришлось сожалеть, что оно оказалось столь кратким. Мы многого не видели: ни озера Айден-Кёль в центре долины, ни чутких эликов, обитающих в северной ее части, ни красноклювых альпийских галок, прилетающих на зимовку, ни белоголовых сипов, гнездящихся в ущельях. Впрочем, мы встретили перебежавшего дорогу зайца-толая, беркутов, сидевших на неприступных скалах хребта Беркут, серую цаплю, обитавшую в болотистых верховьях Дён-Талы, неторопливую водяную крысу — ондатру. Из далекой Канады была завезена ондатра — всего пять пар, но за несколько лет зверьки так сильно размножились, давая по три потомства в год, что теперь стали уже промысловым объектом. До тысячи ценных ондатровых шкурок принимают ежегодно заготовительные пункты.
Со времен В. Н. Сапожникова и А. Н. Краснова, путешествовавших в начале века, жизнь на Конуруленском джайлоо изменилась. Уже не две тысячи убогих кибиток, а несколько благоустроенных поселков, расположилось там, в которые часто наведываются чабаны, покидая свои юрты при колхозных отарах, чтобы посмотреть кино, купить седло или транзистор, просто потолковать с соседями. Сотни тысяч голов скота выгоняют прииссыккульские колхозы на джайлоо Конурулена.
Хотя многое изменилось, но значение джайлоо в жизни горных киргизов сохранилось. А. Н. Краснов писал: «Киргиз, достигнувший джайлоо, попадает в положение петербургского дачника: сыро, холодно, ветер и дождь обливают путника водой, мочат одежды и кошмы. Второпях расставляют юрты. Надо искать дров, чтобы согреться и просушиться. Словом, первые их минуты на джайлоо не принадлежат к числу особенно приятных. Зато тотчас по водворении наступает самое веселое и лучшее время в жизни киргиза».