Полотно снега походило на рваные отребья, наброшенные на плечи бездомного. Темные подтаявшие проплешины выдавали мочажины, а вытянутые торфяные гряды, припорошенные снегом, казались с дороги макушками воинов, поднимающихся из глубин болот. По левую руку шумели невысокие сосны. По их черным словно масляным стволам текли ручейки влаги с крон. Снег был вязким: копыта лошадей безжалостно рвали белое полотно, тут же превращая его в кисельную грязь. Одним словом, в Дакмур пришла весна.
Здесь она была своя — тяжелая, унылая. Небо опускалось на плечи, наполненное влагой, которую некуда было израсходовать. Низкие приземные ветра приносили студеный воздух с угрюмых равнин и темных лесов на востоке и гнали его через все болота, через поросшие вереском и бесцветными хвощами Рыхлые холмы, вплоть до редколесья на западе, где смрадные ветра запутывались в ветвях берез и кистях ольхи. Природа, которая весной отходила ото сна, здесь, на болотистых равнинах Дакмура была мертворожденной.
Двое всадников старались держаться ближе к заброшенной железной дороге, что петляла между холмов и зарослей худосочного тростника. Дакмур никогда не славился хорошим приемом, а потому удаляться от железнодорожного полотна не стоило.
— Кто-то наблюдает за нами всю дорогу от Етимхане, — сказал негромко всадник в черном плаще, оглянулся и пришпорил коня. Этот наездник был значительно выше и стройнее своего компаньона. Просторный капюшон скрывал его лицо.
Второй всадник — грузный, низкорослый мужчина — опасливо покосился назад, затем быстрым взглядом окинул болота.
— Интересно, кто же это? — спросил он.
— Ясно дело, кто, — буркнул наездник в плаще. — Мне запрещено пересекать границы Веглунда, а мы с тобой направляемся в один из его районов. К тому же уверен, рен-корпус никогда от меня не отвяжется, будь я даже настоящим пай-мальчиком. И даже тот факт, что я решил отойти от дел и уехать в дальние колонии, не успокаивает «чистильщиков». Я уверен, это их ищейка. Причем смышленый малый, со следа не сбивается, идет, словно пришитый. Гегнер воспитал себе верных слуг!
— Он же вроде как Ге-нер, — заметил толстяк.
— Он не арвинг, а лишь сын арвинга — арвенгур или бегавельс, как будет удобнее, — пояснил наездник в черном. — Он не сможет стать бессмертным, пусть даже исковеркает свое имя, как ему заблагорассудится!
— Что же им от вас нужно, уважаемый Га-тор?
— Моей смерти, Ян! Чего же еще?!
Они продолжали свой путь, следуя извилистой тропинке. Поначалу всадники держались подветренной стороны Рыхлых холмов, не желая попасть на глаза случайным путникам. Достигнув резкого поворота железной дороги влево, черный всадник остановил коня, жестом предлагая то же самое сделать и своему компаньону.