– Привет, – обратился к нему Джей. – Вы не против, если мы тут походим и посмотрим?
Боб остановился и внимательно посмотрел на нас, поскреб в затылке:
– Вы записаны тут, вы из этого прихода?
– Мы не члены церкви, просто проезжали через ваш город и решили заглянуть, – ответила я. – Хотели посмотреть, что тут и как.
Брат Боб кивнул:
– Брат Ларри будет позже.
– Хорошо, – сказала я. – Если можно, мы сейчас посмотрим церковь. – У Джея зазвонил телефон, и эхо отразилось от пустых стен.
– В церкви нельзя пользоваться телефоном, – сообщил брат Боб. – Нельзя слушать музыку и пить пиво.
Джей передал телефон мне, и я выскочила в притвор, закрыв за собой тяжелые двойные деревянные двери, которые звучно грохнули в тишине.
– Алло.
– Алтея, это Бет Барнс из Причарда.
У меня перехватило дыхание.
– У вас все в порядке, нет проблем из-за того, что я уехала?
– Нет, пока нет. Они не ждут тебя до отбоя. Просто… Кто-то приезжал в больницу и спрашивал о тебе, некая женщина, и я решила, что лучше тебя предупредить.
– Кто она?
– Она не назвалась. Сказала, что родственница.
Неужели снова Молли Роб? Блин. Хотя нет: Бет видела ее, когда она пыталась в прошлый раз меня увезти. Но кто тогда?
– Как она выглядела?
– Меня тут не было, когда она приезжала. С ней говорил один из интернов.
– Послушайте, Бет. Говорите, пожалуйста, всем, кто бы ни приехал и ни спросил обо мне, что вы не знаете, где я.
– Алтея, – прервала меня Бет. – Я ведь действительно не знаю, где ты.
– Да, конечно, – ответила я. – Послушайте, если кто-нибудь еще будет спрашивать обо мне, скажите, пожалуйста, что я… – Я глянула в щелку в двойных деревянных дверях и увидела, что Джей пристально рассматривает какие-то фотографии на стене. Брат Боб топтался у него за спиной. – Скажите, что, по-вашему, я отправилась в Париж. С бойфрендом.
– Алтея, ты должна вернуться, вызвать полицию и рассказать им, что сделал твой брат. Я буду с тобой и поддержу тебя.
– Знаю-знаю, и сделаю это. Но сперва, – я прикусила губу, – мне придется сделать другое.
– Что ж, удачи, – сказала Бет и нажала «отбой».
Я открыла тяжелые двери и вернулась в храм.
Все стены были увешаны рядами фотографий в рамках: дюжины снимков – цветных и черно-белых, в одинаковых дешевых рамках – спускались от хоров до стенных панелей. Зернистые снимки рассказывали о пикниках и благотворительных базарах, «пробуждениях» и песнопениях предыдущих десятилетий, вплоть до тридцатых годов прошлого века.
– Черт! – воскликнула я, мой голос гулко разнесся в тишине храма.
Брат Боб покосился на меня, и я с виноватым видом прижала палец к губам.