Джин поежилась. Больше ничего говорить нельзя. Мама не вполне в себе. Проговорится папе, и тогда у них у всех будут большие неприятности.
– Надеюсь, ты хорошо все спрятала, – продолжила мама.
– Да, мам, хорошо.
– На чердаке? В коптильне?
Боже, иногда мама попадает пальцем в небо. А иногда прямо подначивает.
– В подвале, – ответила Джин и опустила глаза. Фартук она успела скрутить в змейку, скользящую по коленям. Она разгладила его, и аромат напитка из жимолости развеялся по комнате. На секунду ей представилось, что у напитка есть особая сила, что это волшебное зелье из сказки, капающее с кончиков ее пальцев. И если Джин дотронется до мамы пропитанными этой влагой пальцами, та преобразится: станет обычной бабушкой, которая шикает на внуков в церкви и целыми противнями печет овсяное печенье. Если дотронется до Хауэлла, он превратится в камень, станет изваянием, которое сможет только наблюдать, как она суетится по дому. А если коснется Тома… Если коснется его как следует…
– Смотри, девочка, – сказала мама. – Он упечет тебя в Причард, если не будешь осторожна. – Она сползла ниже под одеяло и повернула лицо к солнцу, светившему в окно.
– Хауэлл?
– Вместе с отцом. Они только и знают, что об этом говорят. Причард, Причард, Причард. Все мужики в наших горах спят и видят упечь своих баб в Причард, если мы не опомнимся. Точно мы дети малые.
По спине Джин ледяными пальцами прошелся холодок, но она не подала виду. Даже выдавила смешок:
– Иной раз даже хочется, чтобы меня куда-нибудь упекли. По крайней мере, подальше от этих мест.
Мама изменилась в лице.
– Это пока сама там не окажешься. Как окажешься, так образумишься. – Она фыркнула. – Я была в Причарде, ты знаешь. Когда-то. Меня отец туда отослал.
Всерьез и целиком об этом Джин никогда не слышала. Так, краем уха, от посторонних.
– За что он тебя туда отправил?
– Я ходила во сне. Несколько раз по утрам мама находила меня в свинарнике. Папа решил, что это у меня нервное, и отослал туда – «отдохнуть». Но ненадолго. Мы с твоим отцом тогда уже встречались. Я написала ему, рассказала, что там вытворяют. Я хочу, чтобы ты знала: он приехал за мной и забрал меня домой. И никогда больше не упоминал Причард.
– Там было страшно? – спросила Джин.
Мама взмахнула рукой, испещренной старческими пятнами и перевитой венами.
– Да ладно. Дело давнее.
– Что они с тобой там делали?
Мать вздохнула, долго и протяжно.
– Не знаю.
– Мам.
Больная повернулась на кровати и накрыла рукой руку дочери. Солнце освещало мамино лицо, разглаживая морщинки и выравнивая кожу, и Джин увидела, какая она красивая. Когда-то она была совсем как Джин – те же темные вьющиеся волосы и нежные черты. И те глаза, тот же взгляд из-под изогнутых бровей.