– Перестань, Лили.
– Право, хотела бы. Но разве ты не слышала, как я сказала, что это невозможно? Не поеду же я в Лондон просить ее об этом. У нее для крестных отцов и матерей будут всякого рода сановники. Хотела бы я знать, на что похожи эти важные люди.
– Не думаю, что между ними и обыкновенными людьми есть какая-нибудь разница. Посмотри на леди Джулию.
– О, это не важная персона. Ведь недостаточно одного титула. Разве ты не помнишь, как Адольф говорил нам, что Паллисер должен сделаться одним из знатнейших людей. Я полагаю, что многие желают нравиться им. Адольф обыкновенно говорил, что так долго вращался среди людей этого круга, что отторгнуть себя от них было бы для него весьма трудно. Я не в состоянии была бы сделать что-нибудь подобное, не так ли?
– Для меня ничего нет несноснее подобного этому, как ты выражаешься.
– Для тебя, быть может, а для меня – нет. Ты только подумай, сколько дел и обязанностей у них. Он часто говорил мне об этом. У них в руках управление всем государством, и за это они получают такое скудное вознаграждение.
– Тем хуже для государства.
– Отчего же? Государство наше, по-видимому, процветает. Да что тут говорить с тобой, ты настоящая радикалка. Посмотришь, так из тебя никогда не выйдет порядочной леди.
– Я и не гонюсь за этим, я лучше бы желала быть благородной женщиной.
– Белл, моя милая, неоценимо благородная Белл! Ты самая прекраснейшая леди, каких я еще не знавала. Если бы я была мужчиной, Белл, ты для меня была бы той самой девушкой, которой бы я стала поклоняться, которую бы я боготворила.
– Только ты не мужчина, и поэтому для меня нет никакой пользы.
– А все же ты не должна давать воли своей ножке, ни под каким видом не должна. Кто-то сказал, что все делается к лучшему, и я хотела бы этому верить.
– У меня, напротив, иногда появляется склонность верить, что многое делается к худшему.
– Это потому, что ты радикалка. Знаешь ли, Белл, я бы встала теперь, только боюсь – такой страшный холод.
– У нас прекрасно натоплен камин, – сказала Белл.
– Да, я вижу. Но этот огонь не греет меня со всех сторон, как постель. Желала бы я знать минуту, в которую их будут венчать. Теперь еще нет и половины одиннадцатого.
– Ничего нет удивительного, если теперь уже все кончилось.
– Все кончилось? Какие неприятные слова! Все кончилось, и ничто в мире не в состоянии этого исправить. А что, если после этого он будет несчастлив?
– Он должен покориться своей участи, – сказала Белл, представляя себе заранее, что его участь будет весьма незавидная.
– Конечно, должен покориться. Так я встану теперь. – И Лили сделала первый шаг в холодный мир за пределами ее постели. – Мы все должны покориться нашей участи. Я решила, что свадьба кончится в половине двенадцатого.