В течение этого времени Лили окончательно поправилась от своей болезни. Болезнь не возвращалась, и вообще ничего такого не случилось, что могло бы возбудить новые опасения насчет Лили. Несмотря на это доктор Крофтс выразил мнение, что было бы несвоевременно перевезти ее в новый дом в день Благовещения. Март вообще считается месяцем неблагоприятным для больных, и потому с некоторым сожалением со стороны мистрис Дейл, с весьма сильным нетерпением со стороны Белл и с убедительными доводами от самой Лили выпрошено было позволение сквайра провести в его доме апрель. О том, как принял сквайр это прошение и как согласился он с убеждениями доктора, мы расскажем в самом скором времени.
Между тем Джонни Имс продолжал в Лондоне свою карьеру без особенного удовольствия для самого себя и для леди, считавшей себя избранной царицей его сердца. Действительно, мисс Эмилия Ропер становилась очень сердитой, раздражительной и в раздражительности своей продолжала разыгрывать роль, которая сводилась к тому, чтобы сделать дом в Буртон-Кресценте бурлящим котлом. Она начала кокетничать с мистером Кредлем, не только на глазах Джонни Имса, но и на глазах мистрис Люпекс. Джонни это крайне не нравилось, – безрассудный юноша! А ведь более всего на свете он заботился о том, чтобы отделаться от Эмилии и ее притязаний, – стремился к этому до такой степени, что в минуты мрачного расположения духа грозил самому себе разными трагическими окончаниями своей карьеры в Лондоне. Он хотел поступить в солдаты, хотел уехать в Австралию, хотел всадить пулю в лоб и, наконец, хотел «объясниться» с Эмилией, сказать ей, что она мегера, выразить все свое отвращение к ней, потом бежать в Оллингтон и броситься к ногам Лили. Эмилия была отравой его жизни. Но несмотря на это ее кокетство с Кредлем не нравилось ему, и он до такой степени был глуп, что решился даже высказать Кредлю свое неудовольствие.
– Разумеется, какое мне дело до нее, – сказал он. – Только мне кажется, что ты делаешь из себя круглого идиота.
– Ведь я думал, что ты хочешь от нее отделаться.
– Для меня она ровно ничего не значит, но только, ты знаешь…
– Что же такое знаю я? – спросил Кредль.
– Тебе бы тоже не понравилось, если бы я стал ухаживать за той замужней женщиной. Вот и все тут. Уж не думаешь ли ты жениться на ней?
– На ком? На Эмилии?
– Да, на Эмилии.
– Избави Боже!
– В таком случае на твоем месте я бы оставил ее в покое, ведь она только дурачит тебя.
Совет Имса был очень хорош, и его взгляд на действия Эмилии весьма правилен, но относительно своей роли в этой пьесе он держал себя безрассудно. Мисс Ропер, без всякого сомнения, желала возбудить в нем ревность. Мисс Ропер, при всем своем искусстве, не могла вытянуть из него в течение недели нежного слова, а между тем его беспокоили нежные слова, сказанные Эмилией Кредлю или Кредлем Эмилии. В таком положении находилось это дело, и не должны ли мы признаться, что Джонни Имс все еще боролся с неопытностью и безрассудством юношеского возраста?