– Однако вы на ней не женитесь. Я долгое время говорила ей это, просила ее не делать глупостей – на коленях просила, – но она не хотела послушаться меня. Она никогда бы не послушалась. Она всегда была такая своенравная, такая упрямая, что я лучше бы желала иметь ее подальше от себя, чем при себе. Впрочем, мистер Имс, она хорошая хозяйка в доме, это верно, не найдется пары рук, которые бы работали так скоро и ловко, но все же мои слова, мои советы не пошли на пользу.
– Не думаю, однако, что они пошли вам во вред.
– Как еще пошли! Нанесли огромный вред! Дом мой утратил всякую респектабельность, особенно из-за этих Люпексов. Мисс Спрюс живет у меня девять лет – она тоже с тех самых пор, как я сняла этот дом, – объявила мне сегодня, что намерена уехать в провинцию. А из-за чего? Из-за той же причины, по которой и вы уезжаете. Я понимаю эту причину, я вижу ее. Мой дом не так респектабелен, как бы ему следовало быть, и ваша мама, узнав все, что делается в нем, имела бы полное право сердиться на меня. Поверьте, мистер Имс, я хотела заслужить уважение.
– Мисс Спрюс, вероятно, передумает.
– Вы не знаете, что я должна была переносить во все это время. Никто не платит мне, то есть не платит исправно… кроме нее и вас. Мисс Спрюс так аккуратна, как Банк Англии.
– Боюсь, что и я был не очень аккуратен, мистрис Ропер.
– Ах нет, вы были очень аккуратны. Я не обращала внимания, если при расчете, в конце четверти года, останется за вами какой-нибудь фунт или два, в полной уверенности, что со временем вы их заплатите. Мясник, например. Он не хуже моего понимает жильцов, если деньги верные, он подождет, но не захочет ждать от таких, как Люпенсы, у которых вовсе нет денег. А Кредль, поверите ли, ведь он мне должен двадцать восемь фунтов!
– Двадцать восемь фунтов?
– Да, мистер Имс, двадцать восемь фунтов! Он глупец. Это Люпексы вытянули из него денежки. Я это знаю. Он не говорит об уплате и выезде. Того и смотри, что останусь с ним да с Люпексами на руках, и тогда явятся ко мне долговые приставы и продадут все до последней соломинки в доме. Не скажешь им «продавать нельзя».
И мистрис Ропер опустилась в старое кресло, покрытое волосяной материей, и вполне предалась своей тяжелой печали.
– Я думаю идти наверх и приготовиться к обеду, – сказал Имс.
– Так вы должны съехать, когда вернетесь? – спросила мистрис Ропер.
– Да, кажется, непременно должен. Я предупреждаю вас за месяц, считая от нынешнего дня, и, разумеется, я вам заплачу за этот месяц.
– О, я не хочу брать лишнего, в самом деле не хочу. Надеюсь, что вы оставите ваши вещи. Вы можете получить их, когда вам угодно. Если Чомпенд узнает, что вы и мисс Спрюс уезжаете, он в ту же минуту потребует деньги.