Когда молодая жена услышала, что ее мать и сестра намерены бежать в Баден-Баден, в ней моментально родилась надежда, что и она могла бы присоединиться к побегу. Она не хотела бросить мужа. По крайней мере, не хотела разлучиться с ним так, чтобы свет подумал, что они поссорились. Она просто хотела уехать надолго, весьма надолго. Два года тому назад поездка с матерью и Маргериттой в Баден-Баден не имела бы в ее глазах особенной прелести, но теперь жизнь за границей казалась ей жизнью в раю. Действительно: долгие скучные часы в Принсесс-Ройял-Кресценте были невыносимо тяжелы.
Но каким образом устроить это? Разговор с матерью происходил накануне бала, и леди Де Курси с унынием передала его Маргеритте.
– Конечно, он отделит ей часть годового дохода? – хладнокровно сказала Маргеритта.
– Но, душа моя, давно ли живут они вместе?
– Я не понимаю, отчего почти все замужние жалуются на свою судьбу, – отвечала Маргеритта. – Я не хочу убеждать ее оставить его, но если она говорит правду, то это должно быть весьма неприятно.
Кросби согласился ехать на бал в Портман-сквер, но не нашел там никакого удовольствия. Он уныло стоял в стороне и почти ни с кем не говорил. Взгляд его на жизнь совершенно изменился в течение нескольких месяцев. Здесь, именно в таких местах, как это, он обыкновенно блистал в былое время. При таких случаях он сиял особенным светом, возбуждая зависть в сердцах многих, которые угрюмо следили за блеском его карьеры. Но теперь не было ни души угрюмее и молчаливее его, несмотря на то что он считался зятем в этом благородном доме.
– Скучновато, не правда ли? – спросил Гейзби, с большими усилиями добравшись до угла, в котором стоял его свояк. – Что касается меня, то лучше остался бы дома со своей газетой и туфлями. Мне кажется, подобные собрания не подходят женатым людям.
Кросби что-то проворчал и перешел в другой угол.
Кросби и его жена вернулись домой в кебе, во всю дорогу они не сказали друг другу ни слова. Александрина ненавидела кебы, но ей твердо было объявлено, что она может позволять себе ездить только в этих экипажах, и больше ни в каких. На другое утро он сидел за завтраком пунктуально в девять часов, леди Александрина явилась в столовую после ухода его на службу. Вскоре после того она отправилась к матери и сестре, но, когда Кросби вернулся домой, она уже сидела в гостиной, и, как всегда, с угрюмым видом. Сказав несколько слов, которые можно было принять за приветствие, Кросби хотел удалиться, но Александрина остановила его, выразив желание поговорить с ним.