– Во всяком случае, он представил нам убедительное доказательство своего расположения.
– Относительно нас, то есть меня и Белл, я в этом никогда не сомневалась. Только вот что, мама: я не знаю, как взглянуть теперь в лицо мистрис Бойс. Мистрис Харп и мистрис Кромп разозлятся, а Хопкинс будет ужасен в своем гневе, когда узнает, что мы передумали. Мистрис Бойс будет злее всех. Вы не можете себе представить тона ее будущих поздравлений.
– Надеюсь, нас не убьет ее тон.
– Разумеется, но, во всяком случае, мы должны сходить и объявить ей. Я давно знаю вашу трусость, мама, не правда ли? Для Белл это ничего не значит – у нее есть жених. Я одна должна перенести все это. Ну ничего, я согласна остаться, если вы будете счастливы здесь. Ах, мама! Я соглашусь на все для вашего счастья.
– А будешь ли ты счастлива?
– Конечно, как нельзя более. Жаль только, что мы никогда не увидим Белл. Живя на таком расстоянии, люди никогда не видят друг друга. Это слишком близко для продолжительных визитов и слишком далеко для кратковременных. Я вам вот что скажу: мы можем с той и другой стороны доходить до полдороги и встречаться как раз на углу рощи лорда Де Геста. Прекрасно было бы устроить там скамейку, а еще бы лучше беседку. Мы приносили бы туда сандвичи и бутылку пива. В самом деле, нельзя ли устроить такие свидания?
Таким образом обе они решились оставить план переселения в Гествик и под влиянием этой идеи продолжали свой разговор за чайным столом, но в этот вечер мистрис Дейл не осмелилась заговорить о предложении Имса. Между прочим, положено было не приступать к распаковке и расстановке вещей до возвращения Белл и до получения формального согласия сквайра. Мистрис Дейл должна была, до некоторой степени, признать себя виновной и попросить прощения за свое упрямство.
– Знаете что, мама? Для встречи с Хопкинсом в саду мы наденем власяницы и посыплем пеплом головы, и тогда он положит на наши головы горящие угли, то есть пришлет нам блюдо зеленого гороха, чтобы мы сгорали от стыда из-за такого великодушия. А Дингльс мог бы дать молодого фазана, только жаль, что теперь май, и фазаны еще не вывелись.
– Если власяница не примет более неприятного вида, то я не прочь.
– И потом, благодарность дяди Кристофера!
– Да, я чувствую ее заранее.
– Но все же, мама, мы дождемся Белл. Она решит вернее. Ее здесь нет, и потому она будет свободна от предубеждения. Если дядя согласится выкрасить дом, – я знаю, что он согласится, – тогда я обращусь в прах перед ним.
А все-таки мистрис Дейл ничего не сказала о том, что так близко было ее сердцу. Когда Лили в шутку обвинила ее в трусости, ее мысли перешли на другой предмет, и она действительно сознавала в себе эту слабость. Почему она боится предложить совет своей дочери? Ей казалось, как будто она пренебрегла какой-то обязанностью, позволив поступку Кросби пройти без всякого замечания, без разговора между ней и Лили. Не должна ли она была убедить свою дочь, что Кросби действительно негодяй и что его следует совершенно изгнать из сердца. Лили высказала простую истину, объявив Имсу, что она была откровенна с ним, откровеннее даже, чем с матерью. Размышляя об этом в своей комнате на сон грядущий, мистрис Дейл решила, что на другое же утро постарается уговорить Лили смотреть на этот предмет, как смотрела сама на него, и думать о нем, как сама думала.