Верная Джемима отворила ему дверь.
– Мистер Имс! Мистер Имс! Вы приехали! Ах, Боже мой! – И бедная девушка, всегда принимавшая его сторону во всех домашних сценах, воздела руки к небу и начала оплакивать судьбу, которая отнимала у нее ее любимчика. – Я полагаю, мистер Джонни, вам все известно!
Мистер Джонни объявил, что ничего не знает, и спросил о хозяйке дома.
– Дома, дома! – ответила Джемима. – Где же ей и быть! Из-за этих Люпексов никуда не смеет показаться. А славная шутка! Ни завтрака, ни обеда, ничего! Вот это сундуки мисс Спрюс. Она уезжает сейчас, сию минуту! Вы всех их найдете наверху, в гостиной!
Джонни отправился наверх, в гостиную, и там действительно, нашел мать и дочь, а с ними вместе и мисс Спрюс, совершенно упакованную в шляпку и шаль.
– Перестаньте, мама, – говорила Эмилия, – стоит ли говорить об этом? Хочет уехать, так и пусть уезжает!
– Но я столько лет прожила вместе с ней, – сказала мистрис Ропер, удерживая рыдания. – И я всегда все для нее делала! Не правда ли? Скажите, Салли Спрюс.
Хотя Имс прожил в этом доме около двух лет, но он в первый раз услышал имя старой девы, и это до некоторой степени поразило его. Мисс Спрюс первая заметила появление в гостиной Джонни Имса. По всей вероятности, пафос мистрис Ропер вызвал бы пафос со стороны мисс Спрюс, если бы она оставалась незамеченною, но вид молодого человека возвратил ей обычное ее спокойствие.
– Ведь я старуха, вы это знаете, – сказала она. – А вот и мистер Имс вернулся.
– Как поживаете, мистрис Ропер? Как ваше здоровье… Эмилия? Как вы поживаете, мисс Спрюс? – спрашивал Джонни, пожимая руки.
– Ах, Боже! – сказала мистрис Ропер. – Вы меня совсем испугали!
– Скажите, пожалуйста, мистер Имс, можно ли возвращаться таким образом? – спросила Эмилия.
– Как же иначе я должен возвратиться? Вы не слышали, как я постучал в дверь, вот и все. Так мисс Спрюс решительно оставляет вас?
– Не ужасно ли это, мистер Имс? Девятнадцать лет мы прожили вместе. Не правда ли, мисс Спрюс? – Мисс Спрюс хотела было убедить Джонни Имса, что в сущности приводимый период времени не превышал восемнадцати лет, но мистрис Ропер, как пользовавшаяся большим авторитетом, не допустила этого.
– Ровно девятнадцать лет. Уж позвольте, никто лучше меня не помнит чисел, и никто в мире не сумеет угодить ей, как я. Не я ли приходила к вам в спальню каждый вечер и не своими ли руками подавала я вам?.. – Но тут мистрис Ропер остановилась, она была слишком добрая женщина, чтобы объяснять в присутствии молодого человека свойство вечерних услуг для своей квартирантки.