Хопкинс отвернулся и заплакал.
– Дядя, – сказала Лили, подойдя к самому его креслу, – я хочу просить у вас большой милости.
– Большой милости! Сейчас, мне кажется, я не в состоянии буду отказать тебе в чем бы то ни было. Не намерена ли ты попросить, чтобы я пригласил к себе еще одного графа?
– Еще одного графа? – спросила Лили.
– Да, разве ты не слышала? Мисс Белл была здесь сегодня поутру и требовала, чтобы на свадьбу я непременно пригласил лорда Де Геста и его сестру. Мне кажется, между Белл и леди Джулией есть какие-то замыслы.
– И конечно, вы пригласите их?
– Разумеется, я должен пригласить. От этого не отделаешься. Все это будет прекрасно для Белл, которая отправится с мужем в Уэльс, но что придется мне делать с леди Джулией и графом, когда молодые уедут? Не придешь ли ты ко мне на помощь?
В ответ на это Лили, разумеется, обещала помочь.
– Я думаю, что в этот день мы и без того все будем у вас. Теперь насчет милости. Дядя вы должны простить Хопкинса.
– Простить Хопкинса! Ни за что! – сказал сквайр.
– Нет, простите его. Вы не можете себе представить, до какой степени он несчастлив.
– Каким же образом я прощу человека, который не хочет мне уступить! Он шатается здесь и ничего не делает, возвращает назад жалованье и смотрит таким зверем, как будто намерен кого-нибудь убить. И все из-за того, что не хочет делать так, как приказывают. Могу ли я простить подобного человека?
– Почему же нельзя, дядя?
– Это будет значить все равно, что он простит меня. Он знает очень хорошо, что может приступить к делу, когда ему вздумается, да и то сказать, его никогда не отстраняли от дела.
– Но, дядя, он кажется таким несчастным.
– Что же я могу сделать, чтобы он был счастливее?
– Дойти до его коттеджа и сказать, что вы его прощаете.
– Он начнет спорить со мной и представлять свои резоны.
– Не думаю, он слишком убит для того, чтобы спорить теперь.
– Ах, Лили! Ты не знаешь его так, как знаю я. Никакие несчастья в мире не в состоянии уменьшить заносчивости этого человека. Изволь, я схожу, если ты просишь, но мне кажется, это будет значить, что я создан для того, чтобы всякому подчиняться. Я слышу очень много о чувствах других людей, но не знаю, чтобы кто-нибудь подумал о моих собственных чувствах.
Сквайр был совсем не в настроении, так что Лили начинала сожалеть о своей настойчивости. Как бы то ни было, она успела вытащить его из дому и пройти с ним через сад к коттеджу, а по дороге Лили обещала думать о нем всегда-всегда. Сцена с Хопкинсом не может быть описана теперь, она заняла бы много из весьма немногих остающихся страниц для нашего рассказа. Считаю необходимым, однако же, сказать, что в результате для сквайра не было ничего более триумфального, чем заключение трактата взаимного прощения. Хопкинс признавался и обвинял себя в том, что не в силах был сдержать своих чувств, но при этом надо было видеть его раздражение! Он не мог придержать язык, и, разумеется, также много сказал в свое оправдание, как и в признание своей виновности. В сущности, торжество было на его стороне, потому что с этой поры никто не должен был вмешиваться в его распоряжения на дворе фермы. Прежде всего он выказал покорность своему господину согласием получить жалованье за две недели, проведенные им в совершенной праздности.