После этого Кросби обедал в своем клубе Себрайт. Обедал один и на этот раз не испытывал того наслаждения, какое доставляла некогда поставленная перед ним полубутылка хереса. Время от времени к нему подходили знакомые и обменивались с ним несколькими словами, двое или трое из них поздравляли его с предстоящим браком, но клуб уже утратил свою прежнюю привлекательность. Кросби не становился более посередине ковра, не позволял себе свободно обращаться с речью то к одному лицу, то к другому, свободно шутить и громко сообщать при этом последние новости. Как ясно усматривается при этом падение человека с высшей ступени почета, даже если ступень не так уж и высока, а падение незначительно. Где тот человек, который может вынести подобное падение, не переменившись ни в лице, ни в голосе, ни в походке, ни в движениях? Кросби сознавал свое падение и обнаруживал это даже в приемах, используемых, чтобы скушать баранью котлету.
В половине девятого Кросби был уже в Портман-сквер и застал будущую тещу и невесту подле скромного камина, в небольшой гостиной, относящейся к дальней половине дома. Мебель гостиной была покрыта небелеными чехлами, вся обстановка в ней вызывала то холодное, неприятное чувство, которое ощущается при входе в необитаемые комнаты. По дороге из клуба в Портман-сквер Кросби углубился в серьезные размышления. Жизнь, какую он вел до сих пор, для него миновала. Он перестал уже быть баловнем клуба, ему не станут более потворствовать как человеку, которому все удовольствия в жизни доставались без всяких усилий с его стороны. Такому его счастью, длившемуся несколько лет, суждено теперь кончиться. И что же приобретал он взамен того, чего лишался? Он мог, конечно, оставаться победителем в своем комитете, имея больше способностей в сравнении со своими сослуживцами, но подобная победа едва ли могла удовлетворить его. Кросби размышлял и о том, нельзя ли ему сделаться счастливым в своем доме, нельзя ли из Александрины после удаления ее от матери сделать такую жену, которую он бы мог любить искренно. Ничто так не смягчает чувства человека, как неудачи, и ничто не заставляет его так заботливо обращаться к мысли о своем семейном быте, как толчки, получаемые вне дома. Кросби изменил Лили Дейл, потому что внешний мир казался ему слишком блестящим, чтобы отказаться от этого блеска. Теперь он решился заменить ее Александриной, потому что его внешний мир невыносимо давил на него. Увы, увы! Человеку не так-то легко раскаяться в своих прегрешениях и отмыться дочиста от пятен этих прегрешений.