Кросби пробормотал что-то о полном своем убеждении относительно выигрыша в эту лотерею, но так пробормотал, что до слуха графини не дошло надлежащее значение слов, в которых выражалась вынужденная признательность.
– Я не знаю человека, который мог бы быть счастливее вас, – продолжала графиня. – Надеюсь, моя милая дочь убедится, что вы умеете ценить это счастье. Она мне кажется чрезвычайно утомленною. Вы позволили ей делать все покупки, но они, как видно, ей не по силам.
– Да, правда, у нее было много хлопот.
– Она так мало еще привыкла к подобным занятиям! Впрочем, с другой стороны, ей необходимо самой позаботиться обо всем.
– Мне казалось, что ей понравились все эти хлопоты, – сказал Кросби.
– Надеюсь, что ей всегда будет нравиться исполнение своих обязанностей. Мы сейчас едем к мадам Мильфранк посмотреть шелковые материи, не желаете ли и вы прогуляться с нами?
В эту самую минуту в столовую вошла Александрина и показалась во всех отношениях переизданием своей матери в чуть уменьшенном формате. Обе они были высокого роста, обе обладали эффектной пышной фигурой и некоей особенной внешностью, которую можно считать почти заменой красоте. Что касается графини, то ее лицо при внимательном рассмотрении носило, как и положено, следы перезрелого возраста, но она так хорошо умела управлять своей мимикой, что внимательное рассмотрение становилось совершенно невозможным. Судя по летам, ее наружность была очень хороша. Немного больше этого можно сказать и о дочери графини.
– О нет, мама, – сказала Александрина, услышав последние слова матери. – В магазине он совершенно бесполезный человек. Ему все нравится и ничего не нравится. Не правда ли, Адольф?
– Нет. Я люблю все дешевое и ненавижу все дорогое.
– В таком случае, мы и подавно не возьмем вас с собой к мадам Мильфранк, – сказала Александрина.
– Да там ему нечего делать, душа моя, – сказала графиня, вспомнив, быть может, о намеке, который недавно сделала мистеру Гейзби относительно счетов.
На этот раз Кросби удалось отделаться от прогулки обещанием явиться в Портман-сквер вечером после обеда.
– Кстати, Адольф, – сказала графиня, когда Кросби посадил ее в наемную карету, стоявшую у подъезда. – Не зайдете ли вы к Ламберту на Ладгейт-хилл[22]. У него четыре месяца лежит мой браслет. Будьте так добры, милый Адольф, возьмите его, если можно, и привезите с собой вечером.
Кросби, идя на службу, дал себе клятву не исполнить приказания графини.
– Вот еще! Пойду я в Сити за ее побрякушками!
А между тем в пять часов, когда вышел из должности, Кросби все-таки отправился туда. Он оправдывал себя тем, что ему вовсе нечего делать и что сейчас улыбки тещи все-таки лучше нахмуренных бровей. Итак, он зашел к Ламберту и узнал, что браслет отослан в замок Курси еще месяца два тому назад.