Например, Виттгенштейна иногда интерпретируют как философа, который пытался предложить доказательство логической невозможности личного языка. При этом объединяется анализ понятия изучаемого языка как публичного феномена и рассмотрение понятия внутренних состояний как сугубо личного феномена, с целью доказательства того, что в разговор о личном языке входит противоречие. Но такая интерпретация искажает мысль Витгенштейна, который, с моей точки зрения, говорил нам нечто вроде следующего: при наилучшем объяснении языка, которое я могу дать, и при наилучшем объяснении внутренних ментальных состояний, которое я могу дать, я ничего не смогу объяснить в области личного языка и тем самым не смогу сделать его адекватно постижимым. Именно таков мой ответ на предположение о том, что, вероятно, некоторый гений сделает непредсказуемое в настоящее время предсказуемым в будущем. Я не предлагаю доказательство в качестве барьера этому тезису. Я даже не рассматриваю тезис Черча как вклад в некоторое такое доказательство. Дело просто в том, что при данном типе рассмотрения, которое я был способен представить здесь, я не могу ничего предложить. Я не могу рассматривать его достаточно понятным доказательством, с которым можно было бы согласиться или не согласиться.
Принимая во внимание, что существуют такие непредсказуемые элементы социальной жизни, очень важно отметить их близкое соотношение с предсказуемыми элементами. Но что это за предсказуемые элементы? Они, по крайней мере, четырех сортов. Первый возникает из необходимости предвидения и координации наших социальных поступков. В каждой культуре большая часть людей большую часть своей деятельности структурирует в терминах некоторого понятия нормального дня. Они встают примерно в одно и то же время, одеваются и совершают туалет, завтракают, идут на работу и возвращаются с нее, и так далее. Те, кто приготавливает пищу, ожидают тех, кто приходит есть; секретарь, делающий звонок в другое место, ожидает, что на другом конце провода кто-нибудь поднимет трубку; автобус и поезд останавливаются в тех местах, где их ждут пассажиры. Мы все имеем огромное неявное, неартикулированное знание относительно предсказуемых ожиданий других наряду с громадным объемом явно записанной информации. Томас Шеллинг в знаменитом опыте поставил перед сотней испытуемых задачу встретить неизвестного человека в Манхэттене в заданное время. Единственное, что они знали об этом человеке, — это то, что он знал все, что они знали. Испытуемые должны были дать место и время встречи. Более 80 человек выбрали место под большими часами на Центральном вокзале в 12 часов дня. И поскольку около 80% испытуемых дали этот ответ, это был правильный ответ. Эксперимент Шеллинга говорит о том, что все мы знаем больше об ожиданиях других людей относительно наших ожиданий и наоборот, чем обычно осознаем.