Алесса даже не потрудилась раздеться, когда они с Йозефом отвели Данте в соляные ванны и вошли с ним в воду полностью одетыми.
– Я позову, если ты мне понадобишься.
Йозеф кивнул.
– Принесу бульон.
Обхватив Данте одной рукой поперек груди, Алесса баюкала Данте в воде, пока другой рукой смачивала волосы и убирала их с лица.
Сердце сжалось от воспоминаний о том, когда ранена была она и отмокала здесь, пока Данте бездельничал на лестнице и насмехался над ее теориями о гиотте. Она не могла вспомнить, что именно тогда говорила, но ее слова, должно быть, затронули его, добавив очередной пласт порезов поверх шрамов, оставленных за всю жизнь. Сколько раз Данте приходилось прикусывать язык, когда люди вроде нее рассуждали о том, каким он был злым и какими эгоистичными и ужасными были его родители?
Алесса годами задавалась вопросом, все ли с ней в порядке, не ошибка ли она природы, не изъян ли в божественном гобелене мира, и это едва ее не уничтожило. А он жил с этим всю свою жизнь.
Несмотря на жизнь, переполненную страданиями, Данте помог девочке, над которой издевался более сильный и могущественный. Решил откликнуться на зов о помощи испуганной девушки.
Остался, когда мог уйти, любил, когда мог ненавидеть, позволил запереть себя ради спасения людей, которые без колебаний заставляли его страдать.
Они не заслуживали его.
Йозеф на цыпочках вошел в ванную комнату с подносом и пододвинул его к краю, чтобы Алесса дотянулась.
Глаза Данте были закрыты, он то приходил в сознание, то снова отключался и время от времени морщился, когда она обмывала его раны влажной губкой.
– Не волнуйся. Скоро заживет, – сказал он.
Она потянулась за ложкой, решив покормить его, чтобы его дар заработал в полную силу.
– Ты позволишь мне хоть раз позаботиться о тебе?
– Обо мне никто не заботится, – невнятно пробормотал он.
Слезы защипали глаза.
– Я забочусь. А теперь замолчи.
Бульон или его дар приободрили его, и его губы тронула улыбка.
– Разве ты не должна целовать раны, чтобы они затягивались быстрее?
Она поцеловала его в висок.
– Не считается.
– Если я поцелую тебя так, как мне хочется, – подразнила она, – ты упадешь замертво от перенапряжения. Вылечи себя, и я сделаю так, что ты не пожалеешь.
Его глаза открылись.
– Когда Диворандо?
– Еще есть один день. Не беспокойся об этом. Тебе нужно отдохнуть.
Йозеф, вероятно, ждал на лестнице, навострив уши, потому что стоило ей позвать на помощь, как он с шумом спустился вниз. Вместе они вытащили Данте из воды, завернули в полотенца и потащили по ступенькам.
Йозеф был восхитительно удручен тем, что уложил гиотте спать в постель своей Финестры.