– Иди и побудь с Ниной. Она отлично справилась.
Йозеф засиял, глядя на нее.
– Справилась, да? Она действительно очень сожалеет…
Алесса остановила его взмахом руки.
– Мы все совершали ошибки. Она была напугана и пыталась защитить того, кого любит. Мне хватило сегодня фантазий о мести, чтобы понять это. Кроме того, вы мне понадобитесь на Пике.
Йозеф низко поклонился.
– Это будет честью для меня, Финестра.
Алесса рассмеялась.
– Не думаешь, что после сегодняшнего вечера следует заставить себя называть меня по имени?
– Это было бы для меня честью, мисс Паладино.
Она толкнула его в плечо.
– Неплохо для начала. Мы поработаем над этим.
Когда Йозеф покинул ее покои, Алесса забралась в кровать к Данте. Он застонал и приоткрыл один глаз.
– Чувствую себя дерьмово.
– И выглядишь ты так же.
Он хрипло рассмеялся.
– О, luce mia. А ты знаешь, как заставить трепетать мужское сердце. – Он застонал. – Вот каково это – умирать? Должен ли я назвать тебе свое имя?
– Ты не умираешь. Ты недоедал, из-за чего не поправляешься с обычной скоростью. Но ты можешь сказать мне свое имя.
– Ха, – усмехнулся он и поморщился. – Хорошая попытка. Раз я не умираю, ты узнаешь его после того, как спасешь мир.
– Ну, убежать ты не в силах, поэтому в конце концов я вытащу его из тебя. А теперь спи.
В какой-то момент его дыхание выровнялось, а вскоре остатки энергии покинули и ее.
Алесса всю ночь цеплялась за него, переплетая свои ноги с его, прижимаясь лицом к плечу и отсчитывая часы по такту его сердцебиения.
Она проснулась от голоса Данте, хриплого ото сна.
– Разве ты не должна сейчас преклонять колени в молитве?
Алесса откинула одеяло и вздохнула с облегчением, не увидев на Данте синяков.
– А я что, по-твоему, делаю?
Девушка провела рукой по его груди, и он издал низкий, одобрительный рык.
– Надо помнить, за что борешься, а? Разве не ты говорила, что зацелуешь все мои раны?
– У тебя было много ран, но я сделаю все, что смогу.
Когда голод наконец вытащил парочку из постели, Алесса и Данте совершили набег на съестные запасы, оставленные кухонным персоналом перед уходом за безопасные стены крепости. Утро пролетело за множеством поцелуев, построением стратегии, поглощением еды – Данте настаивал, чтобы они «заправились перед битвой», что, по-видимому, означало перекусывать каждый час – и промежутками тишины, когда у Алессы перехватывало дыхание от мыслей о том, с чем им предстоит столкнуться. В такие мгновения Данте, казалось, предчувствовал перемену в ее настроении и немедленно усаживал к себе на колени, сжимая ее руки в своих ладонях, поглаживая трепещущие пальцы, держав в своих объятиях до тех пор, пока она не расслаблялась.