Небо потемнело. Толпа одобрительно загудела, а я вдруг подумал, что пару тысяч лет назад вместо чучела, наверняка, сжигали людей. Выбирали молоденькую девушку и приносили ее в жертву безымянному грозному богу с просьбой о хорошей погоде и богатом урожае. И точно также одобрительно гудела толпа, а мальчишки заворожено глядели, как лопается от огня молодая девичья кожа…
* * *
У подъезда встречаем бабкину собаку. Тощий, облезлый, как старая фуфайка, пес. Смотрит прямо в душу умными карими глазами. Говорят, что у собак доверчивый взгляд, но у этого пса какой-то иной — смотрит, как на равного. Даже немного свысока, как старший, умудренный жизнью, брат.
Это сколько же дней он гулял? Поди, совсем оголодал! Я набираю код и раскрываю дверь — иди! Пес мгновенно проскальзывает в подъезд и, цокая когтями по бетонному полу, бежит наверх. На лестнице от его лап остаются мокрые грязные следы.
Пока Анька отпирает квартиру, я поднимаюсь этажом выше. Пес лежит возле своей двери. Завидев меня, вскакивает и, задрав голову, выжидающе смотрит на свою дверь. Я нажимаю кнопку звонка. Хочу порадовать бабку, что пес вернулся, но за дверь тихо. Для верности звоню еще раз. Наконец, слышатся шаркающие шаги.
— Кто там?
— Собака ваша вернулась!
Щелкает замок, и дверь немного приоткрывается. Радостно завиляв хвостом, пес ловко проскальзывает в квартиру. Бабка даже не смотрит на меня, тут же захлопывает дверь. Успеваю расслышать ее слова: «А-а-а, нагулялся…»
Дома Анька заваливается с книжкой на кровать в спальню, а я сажусь готовить досье на очередного творца для Хосе Мануэля. Сегодня это фотохудожница из Швеции — Наталия Эденмонт. Фотографирует мертвых зверушек. Причем, умерщвляет их собственными руками, так как, по ее словам, здесь нужно особое искусство и скорость. Потому что «если промедлить, глаза питомцев начинают стекленеть и пропадает эффект живости и свежести».
Ее работы — это многочисленные вариации на тему «Голова профессора Доуэля», только вместо человеческой, фигурируют головы кроликов, кошек и мышей. В обрамлении пышных бумажных жабо они вставлены в вазочки или же прикреплены к заранее обезглавленным гипсовым бюстам.
Я разворачиваюсь в кресле. На журнальном столике в высокой вазе стоит уже давно засохший букет хризантем, подаренный Аньке на восьмое марта. Я перевожу взгляд на Феликса, который мирно дремлет рядом на диване. Прикидываю, как его голова будет смотреться в этой вазочке…
А ведь это только дело привычки и традиции! Небольшая, грамотная проведенная пиар-кампания — и, глядишь, через десяток лет на восьмое марта, вместо розовых букетов, уже будут дарить мертвых пушистых кошечек. На первый взгляд — абсурд, но ведь любят дамы натуральные меха!