Я снова вскрикнул от удивления, потому что зубило врезалось в камень на целых полдюйма! Он разрезал его так легко, как если бы камень был сыром!
Что это было за чудо? Какая магия заключена в этих инструментах? И тогда тайна открылась мне, и мгновенный осмотр камня подтвердил мои подозрения. Дело было не в том, что инструменты были такими твердыми или острыми, а в том, что камень был мягким — настолько мягким, что я мог легко разрезать его своим карманным ножом, похожим на воск землистым камнем, который, несомненно, затвердел под воздействием воздуха, точно так же, как коралловый камень на Бермудах, который может быть добыт в карьере с помощью пилы и даже строгания, но после воздействия стихии становится твердым, как известняк. Тем не менее, инструменты были намного тверже любого металла, кроме закаленной стали, и некоторое время я ломал голову над этим вопросом, наблюдая, как рабочие, теперь уже несмотря на их страх и обожание, умело вырезают и выравнивают каменные блоки. Это была еще одна загадка, которую я не мог разгадать, и только много времени спустя, когда был проведен тщательный анализ металла, я узнал правду. Металл представлял собой сплав платины и иридия — одного из самых твердых из всех известных металлов.
Когда мы покинули карьер и направились к городу, я заметил огромный акведук, протянувшийся через землю с кажущегося сплошным горного склона прямо над карьером. Я мало задумывался о том, как люди добывали воду здесь, в кратере. Но теперь стало очевидно, что она была принесена из какого-то источника по каменному каналу. Мне было очень любопытно узнать, откуда это взялось, поскольку я не мог представить, как река, озеро или источник могут существовать на краю кратера, я хотел продолжить исследования, но надвигалась темнота, я устал и отложил дальнейшие изыскания до другого дня.
Хотя, полагаю, я должен был быть благодарен за то, что вообще мог общаться с людьми, я остро ощущал отсутствие обычной формы общения, поскольку язык жестов был ограничен, и я не мог получить информацию, которую я так желал, о многих вопросах, которые меня озадачивали.
В ту ночь больше ничего интересного не произошло. Меня снабдили едой, я крепко спал и проснулся только после того, как женщины принесли мне завтрак. Очень скоро после этого меня вызвал в тронный зал Зип, так я называл своего спутника, и мне снова пришлось зажечь спичку и выкурить трубку в пользу короля. На этот раз рядом с ним был второй высокопоставленный персонаж, злобно выглядящий горбатый карлик с красными злобными глазами и жестоким ртом, который, как и король, ходил на ногах. По его искусно украшенным белым одеждам и похожей на митру короне из перьев кетцаля на его седой голове я заключил, что он был верховным жрецом, поскольку в рисунках на его костюме и форме короны я увидел явное сходство с ацтекскими жрецами, как показано на изображениях этого народа. Более того, я знал, что кетцаль, или блистательный трогон, был священной птицей ацтеков и майя, и, хотя я знал, что он распространен в северных районах Панамы, я никогда не слышал о его появлении в Дариене, факт, который еще больше подтвердил мою уверенность в том, что эти люди были ацтекского происхождения. Но если бы это было так, то оставалось загадкой, почему они должны быть такими низкорослыми, уродливыми и физически дегенеративными, поскольку и ацтеки, и майя были могущественными, хорошо сформированными народами. Единственным решением, которое я мог придумать, было предположение, что изоляция и смешанные браки на протяжении веков привели к таким результатам.