Битое стекло смели в маленькие кучки. Острые осколки сверкали даже под тонким слоем пыли.
«Здесь лежат твои надежды и мечты, разбитые и сметенные в сторону», — подумал я.
Не получалось воскресить даже жалкое подобие того оптимизма, который обычно удавалось вызвать в самые гнетущие моменты.
Переступив порог, я мысленно увидел Сторми Ллевеллин такой, какой она была в тот день, одетая в рабочую форму: розовые туфли, белые носки, ярко-розовая юбка, блузка в розово-белую полоску и веселенькая розовая кепка. Она поклялась, что, когда у нее появится собственное кафе-мороженое — а это должно было случиться к ее двадцати четырем годам, если не раньше, — она не будет заставлять работников выряжаться в идиотскую униформу. Какой бы легкомысленной ни выглядела ее одежда, Сторми была несравненной красавицей: иссиня-черные волосы, загадочные темные глаза, прекрасное лицо и совершенное тело.
Была. Больше ее нет.
«Я думаю, ты выглядишь восхитительно».
«Я выгляжу как конфетная обертка».
Когда Саймон Варнер открыл стрельбу, Сторми стояла за прилавком. Возможно, когда окна разлетелись на осколки, она подняла глаза, увидела зловещую фигуру в маске и подумала не о смерти, а обо мне. Она всегда думала о других больше, чем о себе. Я верю, что ее последней мыслью в этом мире было не сожаление о том, что она умрет столь юной, а беспокойство обо мне, о том, что я останусь один на один со своим горем.
«Может, когда у меня будет собственное кафе, мы сможем работать вместе…»
«К мороженому меня не влечет. Я люблю жарить».
«Наверное, это правда».
«Что?»
«Противоположности притягиваются».
После того ужасного дня я не возвращался в «Берк-и-Бейли». Мне известно, что страдание очищает, что это пламя стоит вытерпеть, но существуют степени страдания, которым я не отваживался себя подвергать.
Столы и стулья убрали, так же как холодильники, аппараты для молочных коктейлей и прочее оборудование. На стене позади прилавка висел перечень сортов мороженого. На самой верхней строчке было указано название тогдашней новинки — «кокосово-вишнево-шоколадное».
Я помню, что назвал его вишнево-шоколадно-кокосовым, и Сторми меня исправила.
«Кокосово-вишнево-шоколадный шарик. Нужно все называть в правильной последовательности, и именно так, как сказала я, а не то можно нарваться на неприятности».
«Вот уж не думал, что в индустрии мороженого такие строгие грамматические правила».
«Если говорить по-твоему, то кто-то из слишком уж хитрых покупателей съест мороженое, а потом потребует деньги назад на том основании, что кокосового шарика не было. И не зови меня восхитительной. Восхитительны щенки».