И что за город Петербург: лето, а окно лучше не открывай – то дожди и сырость, от которой тяжело ломит обмороженные ноги, то жара, духота, пыль, мухи… То ли дело родная троицкая Корбуха, в которой все тропинки исхожены, или милая Коломна… Мать опять просила за каких-то родственников. Он оказался завален просьбами. Отказывать не хотелось, но подчас тяжело было чувствовать себя перед князем Голицыным вечным просителем.
С князем Александром Николаевичем они за последние полгода сильно сблизились, несмотря на очевидную разницу в положении и возрасте. Филарет часто бывал в доме князя, и вечера напролёт шли разговоры обо всём, и обоим было интересно друг с другом. Троицкого воспитанника привлекало в обер-прокуроре очевидное стремление к углублению духовной жизни, которое ставило человека в личное общение с Богом. Будто заново он переживал слова псалмопевца: К Тебе, Господи, воззову, и к Богу моему помолюся… Слыша Господь и помилова мя: Господь бысть Помощник мой…
Голицын, в свою очередь, нашёл в проповедях Филарета отражение мистики. Правда, то была православная мистика, тесно связанная с православной догматикой, однако познания Филарета были действительно велики, а ум живой и незашоренный. Доверие князя росло быстро, он нередко пускался в откровенности перед двадцативосьмилетним монахом:
– Поверите ли, отче, в первые годы ездил я в Синод регулярно, но сердце моё не переменялось, страсти крепко обуревали мою душу. Признаюсь, любил я тогда поддаваться особенно тем из их изысканных нелепостей, где занимаемое мною звание могло служить наибольшим упрёком. Иногда в чаду молодого разгулья, в тесном кругу тогдашних прелестниц я внутренне посмеивался над тем, что эти продажные никак не соображали, что у них гостит обер-прокурор Святейшего Синода. Милостивый Боже! Сколько Он терпелив был ко мне и сколько раз милость Его меня щадила!.. Знаете ли, я иногда со страхом думаю, что если бы тогда пресеклась жизнь моя, что бы тогда было со мною, слепым и несчастным грешником?.. И вот когда я услышал ту вашу проповедь, я ахнул – вы говорили обо мне! Вы меня пристыдили без гнева, с печалью и жалостью… Поверите ли, я был потрясён!..
После одной из таких бесед наедине Голицын просил Филарета стать его духовным отцом, но тот уклонился. Князь был приятен ему, да и что скрывать, его покровительство сильно помогало Филарету, но не чувствовал он в своей душе некоего созвучия душе князя, того, что ощущал с иными своими духовными чадами.
В дверь робко постучали.
– Войдите! – устало откинулся он на спинку кресла. Высокие напольные часы в углу пробили половину одиннадцатого часа. Что за поздний гость?